был вечер. Работа работой,
теперь стоишь ты на месте,
смотришь вдаль, хотя вдали нет моря,
и даже вместо корабля приходит не лодка,
а железный многоместовой козёл,
по брусчатке - это не белый конь.
ты едешь. Слева в одном ряду
сидит мужчина. Смотришь украдкой,
типа в отражение маршрутного такси
в видимых стёклах. Ни на кого не похож,
типаж близкий и понятный. Тот типаж,
что не побоялся перекреститься трижды,
когда проезжали тихо мимо главного храма.
мы едем. Справа играют аккорды, снимаешь
наушники, прислушиваешься, присматриваешься через стеклянную ночь,
в доме на асфальте в трёх гигантских шагах стоит прохожий,
гитарой управляет толпой. поёт Трубецкого.
а ты не знаешь слов, но записываешь цитату,
чтобы дома отыскать, прослушать, запомнить.
выходишь, говоря спасибо за сервис. идёшь по траве,
видели бы бабушки при свете Звезды, ругали бы
коряво во след. а ты идёшь, жуя свой детский русский гематоген.
ты ешь его второй день подряд перед сдачей крови на анемию,
то же самое, что читать стопы книг в ночную неделю перед экзаменом.
интересно, люди этого мира вообще исправимы?