У меня везде глаза и губы,
на затылке времени — дыра.
Бычьего довлеющего крупа
навалилась тяжкая гора.
Вечности воловьими очами
непоколебимо поводя,
мир категорически отчалил,
народив косматое дитя.
Космос по-звериному неласков,
загнали́ лядащего коня.
На башке уродливая каска,
на душе не на́ волос огня.
Волчья сыть, ругается хозяин,
травяным мешком меня честит.
Пьяный космос пасть свою свою раззявил,
у царя небесного цистит.
Дождичек ночной, лиловый месяц,
звёздочка лохматая зажглась.
Зверь летит-горит, горит и метит,
кузнецы выхлёстывают джаз.
Из травы летят цикадьи всплески,
египтян смертельный арабеск,
у немых речей звучанья вески,
обретая нобелевский блеск.
У ноблесс оближ обвисло вымя,
вечности корона не блестит.
Королевы доблестное имя
не в чести у черни, не в чести.
Из венца растащены алмазы,
яхонты пошли на бубенцы.
Сильно уплотнилась биомасса,
в облаках почили праотцы.
У меня везде глаза и губы,
ничего не вижу и молчу.
До жар-птицы или же до клуба
своего хозяина домчу.
Жив ли ты, иванушка, здоров ли,
из копытца бычьего отпив.
Скрипнет покосившаяся кровля.
Ангелы проблеют Let it be.
13 сентября 2017.