Я ношу его имя в груди, ложкой меда разбавив дёготь. Если Бог всех людей прощает, я не хочу быть с Богом. Я невидимая в толпе - карнавале тряпья и нарывов - для них яблоня на небесах изначально червива. Плещется Сена в желтых зрачках молоденького аббата. Он на площади объясняет, в чем же я виновата: «ведьмы вскармливают болезнь, как младенца родная мать.…» Карты мне короля указали, я пришла его просто узнать. Земля тянет ко мне ладони и на ночь целует кострами, страх отсвечивает во мне позолоченными крестами. Жить - значит верно рассчитывать дозу, но преданной быть весами, в голос смеяться, когда под тобой занимается божье пламя.
...Я воскресла из топи болотной, размягчилось от тины сердце, король треф жегся под кожей сотней жал и инъекций святой воды. Толпа вторит: «Господь - твердыня». Линии жизни перемешались и сложились в его имя. Я расталкиваю народ, я высматриваю добычу; я решила, как мы будем жить, и как он будет улыбчив. Нет судей исправлять ошибки, заключенные кем-то свыше. Тихо молится королева, только смех мой еще тише. Я сливаюсь с ее бледным телом, не вкусившим страсти огня, пока Франция кашляет кровью и охотится на меня.