РОБЕРТ СЕРВИС
(1874 – 1958)
Из сборника «Rhymes of a Rolling Stone» (1912)
BARB-WIRE BILL
«КОЛЮЧКА» БИЛЛ
С рассветной мглой край ледяной стал мрачным и чужим,
Лишь Билл Макги сказал: «Должны мы это сделать, Джим.
Дорога в Форт-Лиард одна, река же — сущий ад,
Но в положении жена… Что не понятно, брат?»
Да всё вполне понятно мне и ясно наперёд,
Что в скором времени семью их пополненье ждёт.
И я сказал: «Не думай, Билл, что “бурный ручеёк”
Меня страшит. Довольно слов, идём, храни нас Бог!»
Наш друг-скорняк «Колючка» Билл с лужёной глоткой был.
«Колючкой» звался самогон, что он охотно пил.
Встречался нам его вигвам у Хадвинзик-реки.
Индейским местным племенам известен был Макги.
От Коюкук до Кускоквим он был для всех пример.
К тому же Билл всегда любил малышку Джули Клэр.
Он за семьсот отборных шкур сумел ее купить,
И в свой вигвам потом привел, чтоб мокасины шить.
И мы отправились к реке, не дюжие друзья —
Малышка Клэр с глухих «ривьер», «Колючка» Билл и я.
Со всех сторон был слышен стон; трещал весенний лёд.
Но без помех, под громкий смех, мы наш спустили плот.
Сквозь буйство вод и крепкий лед нас уносил поток,
А вдоль брегов, под шум и рев, мир рвался как платок.
Был виден блеск и слышен треск, река вперед неслась,
И средь воды вздымались льды, качаясь и светясь.
И лед с глубин, как исполин, вставал вокруг стеной.
Так день и ночь мы мчались прочь вдаль пущенной стрелой.
«Прибавим сил!» — воскликнул Билл. Он всё на Клэр смотрел.
Была она как смерть бледна. Он весь душой кипел.
Порой молитву он читал, порой всех проклинал,
Склонясь над Клэр — он высших сфер в ней видел идеал.
Как только вал нас поднимал, то искажался лик
Ее от боли, лишь взлетал наш плот в какой-то миг.
А ночью Билл меня схватил и, что есть сил, затряс:
«Река несет наш хрупкий плот… Там ждет погибель нас!
“Ворота ада” впереди, я знаю, там каньон,
И нужно к берегу грести… не то проглотит он».
Прыжок — и я схватил весло. Ах, как же ночь черна.
Обломки льда несла вода, опасностей полна.
И ветер дул, и четче гул был слышан впереди,
Где был каньон — сулил нам он лишь гибель на пути.
Зардела высь, а мы неслись, прям с места да в карьер,
И донимала меня мысль одна — о Джули Клэр.
И потому, как черт в дыму, я греб средь бурных вод,
И дюйм за дюймом направлял я к берегу наш плот.
Покрыт был берег серым льдом, и мы гребли к нему.
Я знал одно: мне суждено всё сделать самому.
Пока веревку я искал, Билл крикнул на ветру:
«С дороги, Джим! Я удержу наш плот или умру!»
Я видеть мог его прыжок и как он плыл в реке,
Как он достиг земли, как полз с веревкою в руке.
А после он исчез во тьме, а нас опять поток
Понес к каньону, что гремел… И я сказал: «Мой Бог!
Пропало всё…» От крика Клэр взорвалась тишина.
Но вдруг — веревка напряглась и стала как струна.
И снова… бряк… ослаб натяг… Я вспомнил жизнь свою…
И… в чреве тьмы повисли мы у смерти на краю.
Как мы держались на плаву — не приложу ума.
Повсюду были адский шум, отчаянье и тьма.
Гляжу: веревка из пеньки, а впереди каньон,
И где-то сзади в темноте я слышал женский стон.
И где-то сзади в темноте раздался крик мужской.
Я закричал, но берег мне ответил тишиной.
В какой-то миг предсмертный крик еще раз прозвучал,
И вновь затих в кромешной тьме, как я потом не звал.
В ту ночь был ад во всей красе — но лишь зардел рассвет,
Увидел ровный берег я, но Билла на нем нет.
Была лишь голая земля, простертая в снегах.
Была веревка — и она терялась в серых льдах.
Где нет деревьев и камней, я друга отыскал.
Чтоб плот не нёсся, он себя веревкой обвязал.
Так он удерживал наш плот, вступив в последний бой,
И смело бросился под лед, пожертвовав собой.
Когда над ним сомкнулись льды, он больше не дышал…
Я хоть не набожный, но я молитву прочитал.
Я посмотрел на Джули Клэр и тут смутился я,
Ведь из-под юбок слышал я, как плакало дитя…
Любовь над смертью верх взяла. И, жизнью смерть поправ,
Наш Билл достоин быть святым — ну разве я не прав?
--
Barb-Wire Bill
At dawn of day the white land lay all gruesome-like and grim,
When Bill Mc’Gee he says to me: “We’ve got to do it, Jim.
We’ve got to make Fort Liard quick. I know the river’s bad,
But, oh! the little woman’s sick... why! don’t you savvy, lad?”
And me! Well, yes, I must confess it wasn’t hard to see
Their little family group of two would soon be one of three.
And so I answered, careless-like: “Why, Bill! you don’t suppose
I’m scared of that there ‘babbling brook’? Whatever you say — goes.”
A real live man was Barb-wire Bill, with insides copper-lined;
For “barb-wire” was the brand of “hooch” to which he most inclined.
They knew him far; his igloos are on Kittiegazuit strand.
They knew him well, the tribes who dwell within the Barren Land.
From Koyokuk to Kuskoquim his fame was everywhere;
And he did love, all life above, that little Julie Claire,
The lithe, white slave-girl he had bought for seven hundred skins,
And taken to his wickiup to make his moccasins.
We crawled down to the river bank and feeble folk were we,
That Julie Claire from God-knows-where, and Barb-wire Bill and me.
From shore to shore we heard the roar the heaving ice-floes make,
And loud we laughed, and launched our raft, and followed in their wake.
The river swept and seethed and leapt, and caught us in its stride;
And on we hurled amid a world that crashed on every side.
With sullen din the banks caved in; the shore-ice lanced the stream;
The naked floes like spooks arose, all jiggling and agleam.
Black anchor-ice of strange device shot upward from its bed,
As night and day we cleft our way, and arrow-like we sped.
But “Faster still!” cried Barb-wire Bill, and looked the live-long day
In dull despair at Julie Claire, as white like death she lay.
And sometimes he would seem to pray and sometimes seem to curse,
And bent above, with eyes of love, yet ever she grew worse.
And as we plunged and leapt and lunged, her face was plucked with pain,
And I could feel his nerves of steel a-quiver at the strain.
And in the night he gripped me tight as I lay fast asleep:
“The river’s kicking like a steer... run out the forward sweep!
That’s Hell-gate Canyon right ahead; I know of old its roar,
And... I’ll be damned! the ice is jammed! We’ve got to make the shore.”
With one wild leap I gripped the sweep. The night was black as sin.
The float-ice crashed and ripped and smashed, and stunned us with its din.
And near and near, and clear and clear I heard the canyon boom;
And swift and strong we swept along to meet our awful doom.
And as with dread I glimpsed ahead the death that waited there,
My only thought was of the girl, the little Julie Claire;
And so, like demon mad with fear, I panted at the oar,
And foot by foot, and inch by inch, we worked the raft ashore.
The bank was staked with grinding ice, and as we scraped and crashed,
I only knew one thing to do, and through my mind it flashed:
Yet while I groped to find the rope, I heard Bill’s savage cry:
“That’s my job, lad! It’s me that jumps. I’ll snub this raft or die!”
I saw him leap, I saw him creep, I saw him gain the land;
I saw him crawl, I saw him fall, then run with rope in hand.
And then the darkness gulped him up, and down we dashed once more,
And nearer, nearer drew the jam, and thunder-like its roar.
Oh God! all’s lost... from Julie Claire there came a wail of pain,
And then — the rope grew sudden taut, and quivered at the strain;
It slacked and slipped, it whined and gripped, and oh, I held my breath!
And there we hung and there we swung right in the jaws of death.
A little strand of hempen rope, and how I watched it there,
With all around a hell of sound, and darkness and despair;
A little strand of hempen rope, I watched it all alone,
And somewhere in the dark behind I heard a woman moan;
And somewhere in the dark ahead I heard a man cry out,
Then silence, silence, silence fell, and mocked my hollow shout.
And yet once more from out the shore I heard that cry of pain,
A moan of mortal agony, then all was still again.
That night was hell with all the frills, and when the dawn broke dim,
I saw a lean and level land, but never sign of him.
I saw a flat and frozen shore of hideous device,
I saw a long-drawn strand of rope that vanished through the ice.
And on that treeless, rockless shore I found my partner — dead.
No place was there to snub the raft, so — he had served instead;
And with the rope lashed round his waist, in last defiant fight,
He’d thrown himself beneath the ice, that closed and gripped him tight;
And there he’d held us back from death, as fast in death he lay....
Say, boys! I’m not the pious brand, but — I just tried to pray.
And then I looked to Julie Claire, and sore abashed was I,
For from the robes that covered her, I - heard - a - baby - cry....
Thus was Love conqueror of death, and life for life was given;
And though no saint on earth, d’ye think — Bill’s squared hisself with Heaven?
==