«Быть или не быть» — вот так стоит вопрос
о том, что благородней для души — терпеть
пращи и стрелы возмутительной судьбы,
иль взять вооружиться против моря бедствий,
да и покончить с ним в противоборстве!
Умереть, уснуть — и только...
И этим — сном не сном — покончить
и с сердечной болью, и с тысячью природных потрясений,
которым плоть — наследник... Да, конца такого
как не желать с благоговеньем!
Умереть, уснуть...
Уснуть, а то и видеть сны. Ага, но вот ведь незадача! —
Да будут ли еще какие сновиденья в смертном сне,
коль скоро сбросим мы хомут земного прозябанья?
Постойте-ка, тут есть о чем подумать...
Не это ли затягивает пытку длинной-длинной жизни?
Иначе кто бы вынес бичеванье и насмешки века,
и кривду угнетателя, и дерзость гордеца,
раскаянье растоптанной любви, медлительность закона,
служак высокомерье и презрительный отказ?
Терпенье этих мук себе в заслугу ставит недостойный,
хотя и мог бы вдруг покончить с ними
простым клинком! Ну кто бы стал сгибаться,
потеть и хрюкать под ярмом доставшей жизни,
когда бы этот ужас — неизвестность после смерти,
неведомой страны, из чьих пределов
никто из путников еще не возвращался,
— не сковывал нам волю, принуждая
скорей мириться с хворями, которыми уже больны мы,
чем поспешать к неведомым недугам?
Так совесть поголовно трусов делает из нас,
и так природный блеск решимости тускнеет
под бледной ржавчиной трусливого раздумья,
а ход свершений мощных и насущных
в итоге нарушается, теряя и само название поступка.