Он сидел на иссохшем пне
И писал на песке без слов.
В волосах поседевших листва,
И щетина у края висков.
Он шептал самому себе,
Ведь никто не внимал ему:
Не под силу понять толпе
Что легко воспринять одному.
Он хотел всем вокруг помочь
И в слезах к прохожим взывал.
Путь он знал до райских небес,
Но был вынужден скрыться в подвал.
И он с грустью закрыл замок
Потускневших железных врат,
И присел на иссохший пень,
А над морем алел закат.