Утро. Смыл рассвет ночи томную негу
и уже погасли дорог фонари,
звёзды в облаках растворились и снегу
ты свою улыбку как в детстве дари.
Во дворе собаки на привязи лают,
коромыслом дым, лёгкий зимний мороз.
И твоё сердечко конечно растает,
ведь с утра гостинцы тебе я принёс.
Шелковый платок по краям незабудки,
пряники с варением и калачи,
очень долго ждал я всё этой минутки,
ну же, ты скажи, ты опять не молчи.
В хороводе дней солнце дождиком режет,
отделяя ровненько каждый сезон,
вот опять над избами лучик забрезжит,
растяну меха и польётся музон.
А пока, мой друг, я стою у калитки,
вышел из кибитки проехав сто вёрст.
Иногда летел не быстрее улитки,
оттого, наверное, сильно замёрз.
Ночи пролетали над пахотным полем,
спит под покрывалом святая земля,
а у нас, я знаю, сегодня застолье,
так давай шустрей, с этим медлить нельзя.
Буду я рассказывать странные вещи,
из земель других, из иных городов,
ну а ты, что снился тебе сон твой вещий,
что приедет милый домой на покров.
Заблестели искорки белого снега,
в полюшке бело и замёрзла река,
и опять рассвет, предрассветная нега,
и стоят в тумане твои берега.
Попивая чай, так по-русски из блюдца,
сушки и баранки опять на столе,
как же я душою хотел прикоснутся,
как хотел вернуться еще в сентябре.
Но, что происходит, записано небом,
и где бы ты не был, и что бы не нёс,
мир не измеряем единым мы хлебом,
есть ещё полынь, есть жужжанье стрекоз.
За кордон потянутся дикие гуси.
Птице вольной – волю, а я обойдусь.
Пирожки в печи у соседки Маруси,
если что напьюсь и к Марусе припрусь.
Колобок катился по белому свету,
хитро улыбаясь рыжей лисе,
радуясь закату, радуясь рассвету,
радуясь твоей светло-русой косе.