Искусство имеет ценность только тогда, когда оно равно жизни
создателя, жизни человека. Впрочем, как и все, что есть в этом мире.
В то мгновение, когда это ало-фиолетовое небо августа чуть померкло,
остановилось, как на фотоснимке запечатленное в твоей душе, оно стало
равным всей твоей жизни, всем твоим чувствам – всему. Оно обрело
смысл, оно стало настоящим.
А потом опять побежали дни – один за одним, один за одним.
И это молчащее бессмысленное море, и этот труд, тяжелый, но ничего не
приносящий. Он мог бы быть бесценным, он мог бы быть всем, если бы
удалось сделать его хоть на мгновение равным всей жизни, всю ее
посвятить ему.
Идут спектакли, играет музыка, тишина города периодически
вздрагивает и озаряется только зажегшимися фонарями, чуть раньше
срока потемнело, но еще не окончательно потухло зимнее небо. Идет
снег.
Чем хороши эти спектакли – все это нагромождение слов и звуков? Лишь
тем, что иногда, когда покидаешь душные залы и вдруг лицом к небу
встречаешься с этим меркнущим, молчащим светом, твоя пустота на
мгновение полностью озаряется им, делая его всем, что ты есть,
единственным твоим содержимым – воздухом, переполняющим все,
дающим тебе возможность, наконец, вздохнуть первый раз свободно.
Опять в первый раз.
И это твое равенство небу, меркнущему перерождающемуся свету – все,
что ты есть сейчас. И вся твоя жизнь приобретает смысл. И небо
становится искусством, настоящим, оно становится жизнью, тобой.
И ты потом так долго несешь это ощущение, воспоминание о нем в своей
душе. И больше всего на свете ты хочешь его сохранить. Ты хочешь
найти возможность его сохранить. Это – настоящее искусство. И наша
душа ничем не хуже бумаги, холстов или картона – все что угодно может
хранить искусство – наша душа не хуже, ничем не хуже.
И когда какой-то человек хотя бы на мгновение становится равен всей
твоей жизни – его также больше никогда не забыть и только хочется
сохранить эти ощущения, только хочется понять, как сосуществовать с
ними дальше. Это чертовски сложное искусство жизни, мы живем им. Мы
живем в нем. Оно и есть жизнь. Оно становится равным нашей жизни –
оно становится ее сутью, ее основой.
И если в чем то и есть смысл, хоть какой-то, то он в этом искусстве. В
этом небе, в этих огнях, в горячем чае или в ночной дороге, во встречах
и расставаниях, в минутах и мгновениях, во всем том, что может стать
равным нам – в настоящем и подлинном искусстве жизни.