Пусть будет долгим этот день,
Без грез и без пустых затей,
Без теплых снов о прошлой ночи,
Где также снилась темнота,
Где сонник тебе напророчил,
Что завтра тебя ждут шторма.
На теле есть привкус сладости:
Кожа покрыта медом и молоком,
Как мало поводов для радости,
Оставленных на потом.
Теплое молоко омывает грудь,
Ты наслаждаешься его теплом,
Сердце, под горячим, превращается в ртуть,
И горячими шариками перекатывается под легкими.
Мед липнет к раскрасневшимся губам,
Зацелованные весенней прохладой.
Луга поют о звездах ночных,
О закате, оранжево-кровавом.
Из избушки скраю струится дым,
Видно там есть теплый очаг.
Приляжешь, почувствуешь себя родным,
Поднимешь сердца душевный стяг.
Ночная дрема укутала с головой,
Где же вечность этого дня? Постой.
Нет смысла в продолжении злобных ран,
Которые ты причинил себе сам.
Ведьминские уста скажут горькую правду:
Наступает ночь, завтра придет новое.
И ты готовишься, вдыхая последнюю усладу,
Вдыхая последнее медово-молочное слово,
Сходящее с уст твоих теплых лугов.
Так держись же за них, руками и пятками,
Пробегая по ним без оглядки.
Они глядят тебе в след медом и молоком,
И ты лежишь: сладкое на горьком.
Травами укутан с головы до ног,
Кто бы сердцу твоему помог?
Доброго нет, а злого и подавно,
Есть только я и луговая прохлада.
Лестница поцелуев мягкой травы
Окутывает твое розовое тело.
Я впервые оставляю жизнь на потом,
Наслаждаюсь теплом красного неба.
По венам бежит горячая кровь,
Под спиной еще горячее земля.
Это больше, чем вселенская любовь,
Которую смог познать такой грустно-кровавый Я.