Нас убивают,
жить не дают –
не убывает
небесный уют.
Автоэпиграф
1. СТАРЕЦ АМВРОСИЙ
И шли к нему Толстой и Достоевский,
Леонтьев шёл и тьмы, и тьмы других…
На воздыханья и на ропот дерзкий
он оставался благостен и тих.
Не придавал учёности значенья,
всех окружал смиренной добротой.
В небесной жажде самоотреченья
одна любовь была его звездой.
2. РЕКА В ДЕТСТВО
Неугомонная Жиздра-река
у монастырского тихого взгорья
так же игрива, резва, глубока:
взору – веселье, и вере – раздолье!
Я не язычник, но радость полней
здесь от такого мирского соседства:
точно в воде, отражается в ней
неискушённая искренность детства.
3. ПАЛОМНИКИ
Путь от Козельска вплоть до Оптиной
лежит через сосновый бор.
Всё, что мы звать привыкли родиной
и что пустили под топор,
здесь оживает в сне молитвенном
уединённого скита;
по страстным кочкам и по рытвинам
сюда стремятся неспроста.
Издалека ударил колокол
за монастырскою стеной.
Мы плоть свою тащили волоком
вдоль Жиздры,
а душа стрелой
летела к радостной обители,
как будто знала наперёд:
мы в Оптиной не только зрители –
и послужить настал черёд.
4. У СКИТА
Дремучий скит среди столетних сосен
врачует душу, как и век назад.
Когда апостол старчества Амвросий
на небеса был милосердно взят,
его любви лампада не погасла,
она горит у этих скромных врат. –
Мы подаем послушнику на масло:
храни Господь тебя, пустынный брат.
5. В ХРАМЕ
Я сразу заметил с порога:
в убранстве церковных палат
ни пышности нет, ни намёка
на жизни бездомный закат.
А свечи – из чистого воска,
по цвету – варёный желток.
Священник читает не броско,
а так, как внушил ему Бог.
Притихла толпа у Креста,
и всё здесь смирением дышит.
Хоть совесть твоя не чиста –
молись! – и тебя Он услышит.
Под гимны церковного хора,
невидимым глазу лучом
пронзённый сквозь купол собора –
о чём Его просишь, о чём?
6. МОНАСТЫРСКИЙ САД
Двор монастырский усеян цветами.
Не обойди этот Божий цветник.
Не исцелённый годами скитаний
по закоулкам прославленных книг,
выбери лавочку в тихой аллее
и побратайся с июльским теплом.
Вот уже на сердце стало светлее,
вот уже стыдно вздыхать о былом.
Братия чинно гуляет по саду.
Здесь для паломников – подлинный дом.
Красит сестриц, проходящих в ограду,
белый платочек и длинный подол.
В келье цветочной тебе не прижиться,
но в одночасье забыть не дано
эти слезой просветлённые лица,
словно раскрытое настежь окно.
И, возвращаясь к исканиям старым,
ты разбазарить в пути не спеши
в Божьем саду обретённую даром
радость укромную кроткой души.