Р.
Я просто иду по земле без каких-либо философий,
историю жизни своей не скрывая от фотографий,
не отличая влюблённости от бесконечных любовей
и преступные мысли от террористических мафий.
Покуривая, вбираю в лёгкие воздух морозный жадно
и пропиваю зарплату, не дотягивая до аванса,
спускаясь на некое дно, где не нужно отращивать жабры
и бороться за сохранение шкуры. Хватит сопротивляться!
Впрочем, если задуматься,
стоит ещё покорчиться
на окровавленной тверди,
где вместе отцы и нехристи.
Хочется пива, хочется воблы,
хочется с одиночеством
порвать уже поскорей
на земной поверхности.
Пусть встречаемся так же, как цепкие щупальца осьминога…
Отростки чужого тела (после множества ампутаций),
мы перестали верить во что-нибудь, кроме бога.
Наш бог есть великий язык. Вергилий. Или – Гораций.
Нас тоже подстёгивают сногсшибательные одиссеи
к путешествиям по заселённым, и чаще всего – живыми,
пространству и океану. Мы просто гребём со всеми,
кто может, от пустоты, вот только – куда? Скажи мне!
Небытие напоминает издалека
монстра дефис чудовище,
обходящегося без кожаных кукол
и кукловода хмурого,
каковой в свою очередь
ежесекундно, безостановочно
поглощает сказавшего «хорошо»,
сидящего за компьютером.
Потому ли пишу, ощущая, как будто перстами – перстни,
твои поцелуи, прикосновенья, ладони, плечи,
что, если распять тебя, по запястьям польются песни,
и брызнут из глаз, как проклятье, осколки речи.
Я просто живу с тобой, иногда чертыхаясь довольно громко,
видя спалённый город, или же – тьму кротовью.
Ты уже заменила храм и зарезанного ягнёнка:
стала вдохом и вздохом, болью моей и кровью.
Ещё поживем, подышим,
своим предадимся вере и
сомнениям бесконечным,
войнам и перемириям,
авось, набредём впотьмах
на конец материи,
каковую возможно мы
сами и программируем.