В украинском Интернете развернулась дискуссия «Как майдану победить на выборах».
Майданом называют себя многие, даже Янукович говорил, что поддерживает майдан.
Но в данном случае речь идёт о группе интеллектуалов, которым после революции ничего не перепало от власти.
Они все либералы и европейцы, коротко говоря, и недовольны тем, как идут реформы.
И вот они пишут, пишут, пишут, а суть в том, что на протесты и на выборы ходят разные люди и даже ещё в том, что один и тот же человек на майдане хотел одного, а на выборах он уже голосует за другое.
На майдане он хотел свободы и чтобы всех гадов поубивать, а на выборах голосует за хлопца из соседнего села, который пробился в Киев.
Но мне понравилась одна идея.
Как объединить украинских русских и украинских же, но украинцев?
Как подружить? Идея нужна! Нужна значит будет. Уже есть!
Автор идеи не историк, не экономист, не политолог, а просто много разного читал. Я точно такой и мне это очень близко.
И вот он придумал.
Поскольку русские с украинцами в истории дружили только тогда, когда у них был общий враг – немцы или буржуи, например, которые, как известно не имеют национальности, то, по мнению автора нужно откопать в истории народ прародитель русских с украинцами, чтобы объявить их снова братьями.
Найти им общего врага просто – Янукович уже есть.
Пустить слух, что Янукович еврей проще пареной репы. Официально нельзя – американцы денег не дадут.
Если какому-нибудь Зяме Розенблату приложат по кумполу на Лукьяновском рынке, так, а мы тут причём – нечего шляться, мало, что ему курицу охота!
Следовательно, дело за малым – общий корень.
Славяне, рассуждает автор, не подходят. Уже было, и поляки могут ложку дёгтя в нашу бочку мёда подкинуть.
Анты. Племена 6 века. У них якобы был племенной союз в наших степях. Поляки про антов не слышали никогда и, слава Аттиле, антами сроду себя не обзывали.
Но с этими антами есть другая проблема. Уже пробовали, но, сколько ни талдычь нашим русским и украинцам, что они анты, а толку никакого нет.
Не отзывается в сердце ничего.
Подсылали якобы к народу специальных людей, так одному анту в каком-то посёлке даже по личности вмазали ибо негоже.
Я бы тут на месте автора идеи зашёл в тупик, ведь поскольку анты не подходят, то не надо в этом месте больше копать, но автор продолжает и кое-что откапывает.
Скифы. О них Геродот писал. Можно русских с украинцами скифами объявить. Опять же Блок писал, что скифы мы.
И якобы уже пробовали. И то ли Геродота украинцы с русскими читали, то ли самого Блока, что вообще кажется фантастикой, но отзывается в них что-то, когда им говорят, что они скифы.
Шансов, конечно мало, но шансы есть. Поэтому, дамы и господа, прошу минуточку внимания.
«До сих пор не пойму как я промахнулся в том лесу – не иначе леший попутал. Но может дело в тумане – денёк выдался густой. Туман стоял над соснами такой белый, что верхушек не видно. В такие дни сумерки внезапны и особенно темны. Или ещё грибы. Подберёзовик мне пошёл под вечер один за одним.
Так я когда на часы глянул, понял, что опаздываю на последнюю электричку. А грибы идут и идут.
Ладно, думаю, не беда – выйду на станцию и вызову из города такси – не в деньгах счастье, даром, что мне корзина грибов в две цены станет. Лес я люблю. В кои веки вырвался.
А идти-то куда? Места совсем незнакомые. Озеро, сосны шумят. Сосны всегда по новому шумят. В озере щука заиграла. Мальки стайкой к берегу подошли. Кружат. Присел я в траву на бережок.
Но разве себе признаешься, что заблудился? Это я-то! С детства по грибы в здешние леса хожу, хоть и редко теперь приходится бывать в Полесье.
Ладно, тропинка выведет. Пошёл от озера через дубовое урочище, мимо березовой рощи. Ещё подберёзовиков взял. Корзина ломиться.
Через четверть часа собачка залаяла. Это люди значит. Вышел на поляну. Поляна не поляна, а лес поредел и хутор.
Отлично! Спросить адрес и звонить в город. Заряда в мобилке на пару часов. Вырулим!
Собачка полаяла, хвостом повиляла – не злая. Тут и старик вышел из покрытой соломой хаты к плетню.
– Так, мол, и так. Адрес у вас здесь какой? Такси хочу из города вызвать.
– Адрес простой, а такси к нам из города не ездит.
– Это от чего же?
– А нету нас на карте. Но адрес простой. Хутор Городок, улица Скифская, дом 1. Второго дома нет.
Что за бред! Позвонил. Диспетчер говорит: «Нет у нас на карте вашего хутора».
– А где я тогда, если я его вижу, хутор этот?
– Откуда я знаю, молодой человек, где вы?
– Да не сильно уже молодой.
– Понапиваются буряковки и звонят на ночь глядя!..
– Ладно, – говорю дед, – на станцию как выйти?
– Тебе на какую?
– А у вас тут, что не одна станция? Станция переливания крови тоже есть?
– Станция переливания крови?, – дед глянул внимательно из-под густых бровей, сверкнул глазами.
Помолчали.
И вдруг я сообразил, что уже пару часов не слышу шума поездов.
Это в часе пешего хода по лесу от железной дороги Киев-Москва!
Я, съевший все зубы и две вставные челюсти на железной дороге, способный по звуку отличить гружёные цистерны от порожних крытых вагонов, гудок тепловоза ТЭ3 от электровоза ВЛ80!
Попроситься к деду ночевать? Смысл ему меня грабить, если я ему за ночлег сам все вои деньги отдам – только на электричку оставлю? Тем более я звонил при нём в город.
Хоть на карте нет, а риск всё равно есть.
– Пустите переночевать, дедушка, – говорю, – я заплачу, деньги есть.
Дед опять из-под бровей.
– Заплатишь, а как же! В этой жизни за всё приходиться платить или расплачиваться. Заплатишь.
Пошли мы с дедом в хату. А дальше что?
Только чай пить, «кто откуда и куда» разговаривать.
Пьём, разговариваем.
Больше я, конечно. Как война началась, мотаюсь между Киевом и Москвой неприкаянный. Железнодорожник, да. По звуку могу, да. Порожний от гружёного могу.
Помолчали.
Смотрю, у деда на стене картина висит. Что-то знакомое, а вспомнить не могу.
Мышь нарисована, лягушка, птица и наконечник стрелы.
И будто старая очень картина. И словно на коже нарисована – не картон.
– Это что у вас, дедушка?
– Это? Это здесь всегда висело.
Загадками дед говорит. Помолчали.
Но разговор сам собой всё равно к войне – кто первый начал, кто как кончит.
– А вы, дедушка, кем сами будете?, – спрашиваю, – русский или украинец?
– Мы-то?, – переспрашивает дед и глядит из-под бровей по-волчьи. Кем мы будем, никто не знает, а кто мы были и кто есть, знамо дело…
Помолчали.
– Ладно, – говорит дед, – время моё подходит. Пора мне уже.
– Куда, – опять не понял я. Помирать что ли он собрался?
А дед будто мысли мои читает: «Помирать нам, – говорит, – рановато. Есть ещё дела дома. Корова вона мычит, куры кудахчут, свинья хрюкает, кошка мяучит, собака лает, караван идёт…»
Сумасшедший дед. Один в лесу. Хоть бы до утра дотянуть с ним.
– Ладно, – говорит дед, – вижу я, что ты человек не случайный, но и не специальный. А то приходил тут один. Ант. Я ему личность подправил малёхо. Не слыхал в городе?
– Слыхал.
– Ты сам-то каких кровей? Случайно еврейских? Станцию переливания крови к чему поминал?
– Уже и сам не знаю. По советскому паспорту был еврей, в Украине перестали писать, а война как началась, всё во мне выжжено будто огнём стало. Песни всякие люблю слушать. Русские, украинские и еврейские тоже. А Окуджаву даже на английском люблю*.
– Это не важно, если ты по звуку гружёный от порожнего отличаешь. Слушай и запоминай. Хутор мой – всё что осталось от столицы древней Скифии.
Название хутора для постороннего уха Городок, а для того, кто понимает, а ты сразу понял – Хутор Геродот. Я буду здесь последний царь скифский, но со мной всё ясно, а тебе уготовано иное – первым скифом стать на Новой Родине.
Ты между Киевом и Москвой не зря болтаешься как конский…
– Вы, кстати, лошадь забыли упомянуть, когда животных перечисляли. Лошадь ржёт, забыли сказать, – перебил я деда, потому что почуял скифским своим чутьём, что дело пахнет лошадью.
– Ты дары скифов царю Дарию помнишь?, – спросил дед и показал на картину.
Конечно, это были они – дары. Как я сразу не сообразил?
– Неправильно Геродот расшифровал дары – мышь прячется в землю, лягушка в воду, птица в небе, а стрела их догоняет. Мышь запасы на зиму делает. Лягушка…
– Квакает?
– Не перебивай скифского царя, хоть ты и первый скиф. Лягушка комара на язык ловит. Комар крови насосёт, а лягушка язык высунет и сидит. Понял? Птица всегда домой возвращается. Улетит на зиму, а весной всегда домой.
– А стрела?
– Наконечник стрелы в форме человеческого сердца. Но самое главное это то, о чём Геродот вообще не знал. Шкура, в которую дары завернули, а моя картина на ней нарисована. Волчья это шкура, потому что волки мы.
Скифы степные, лесные и болотные. И волки такие же. Но суть в ином. Медведь сильней волка, тигр сильней, лев, слон, даже олень может волка забодать, но не в том суть кто сильней.
– А в чём суть? Жираф сильней, крокодил, бегемот. В чём суть, говори уже, старый хрыч?
– Волки в цирке не выступают, понимаешь? Иди уже спать…
Утром дед меня разбудил, напоил заново чаем и отправил по тропинке на первую электричку.
Шёл я по свежему утреннему лесу и всё оглядывался на хутор Геродот, а когда на пригорок залез, глянул, а нет никакого Геродота уже. Как и не было».
Но ведь может ещё будет, как знать.
* Окуджава на английском https://youtu.be/mp3qWPHdZ8w