***
Я здесь один. В башке такая хрень,
что список не прочтёшь до середины.
Горит ночник и безголова тень
пивной бутылки, где из горловины
увядшей розы парус — voila —
торчит ушами из цилиндра мага.
Ночь августа с рассветом февраля —
достать чернил?— но где перо, бумага?
"Куда ж нам плыть?" А дальше ничего:
пропущенные строчки, многоточья —
в уже невнятной буче речевой —
несвязные, разорванные в клочья.
Всё движется любовью. Это так.
Но если выйдешь ночью из подвала
увидишь: звёзды вытрясает маг
из чёрного платка. И звёзд навалом.
И думаешь (в башке такая хрень) —
а кто любовью двигает? И кроны
к чему угрюмы? И, бросая тень,
зачем над шкуркой беличьей вороны?
Куда как беден радости язык,
но и язык тоски не больно внятен:
назад вернёшься — там горит ночник
и жёсткий дух подвала неприятен.
Открыта дверь: ночная мошкара
уже как снег кружит, кружит, летает.
Я здесь один. Башка моя стара
и тоже вся в снегу — и снег не тает.