Нет, язык тебе врал: не разбивают сердце –
рвут на куски,
вбирая всю кровь по самые заусенцы,
пальцы тоски.
Эти ли пальцы тогда... но сейчас? Куда деться –
надо суметь.
Видишь теперь: это глубже, чем людоедство,
страшная смерть.
Но даже пальцы способны, хоть полные жажды,
вдруг занемочь,
и это сердце – не сразу, но, всё же, однажды
выбросят прочь.
Там его стянет и выжжет пустынное солнце:
больно высок
луч пополудни. От сердца того остаётся
пепел, песок.
август '17