- Девки, Гаврилыч сказал, что завтра к нам на участок гинеколог приедет, войдя в рабочий вагончик, сообщила Клава-бригадирша.
- Политинформацию проводить что ли? - спросила крановщица Люба.
- Ага, политинформацию промежь ног, - прыснула смехом штукатурша Танька. - Ты трусы наденешь? - Я нет!
Женская бригада ударниц коммунистического труда дружно рассмеялась.
- А если гинеколог - тетка? - предположила каменщица Тамара.
- Тогда на осмотр можно и не ходить, ничего интересного мы не узнаем от бабы, - сказала Люська, пришедшая в бригаду совсем недавно.
- Прошу без фокусов! - строго предупредила Клавдия. - Гаврилыч сказал, что явка обязательна, - с неявившихся он пригрозил удержать аккордную плату за сверхурочные.
- Его бы самого следовало осмотреть, - что он себе позволяет? - возмутились некоторые.
- Думаю, что в его штанах, как ни смотри, - никаких улик не найдешь! - вставила бойкая Галка, - и все шумно расхохотались.
Художником-оформителем на втором участке Строительного Треста уже более года работал выпускник высшего художественно-промышленного училища Эйно Лаппалайнен. Работа его была несложной и не особо ему досаждала. В обязанности входило написание объявлений, изготовление трафаретов, лозунгов, плакатов, рисование диаграмм производственных показателей. Достаточно свободный график, необязательное отсиживание по 8 часов на своем рабочем месте, - так что у Эйно были все условия для занятий живописью, и он с удовольствием писал картины. Как любил говорить своим друзьям сам художник, - засосу пузырь портвейна - и крашу! А на грудь он брал с удовольствием в рывке, толчке и в жиме, причем не только портвейн.
Был у Эйно на стройке вполне приличный отдельный вагончик - своего рода художественная Ленинская комната. В нем он оборудовал рабочее место и лежбище для отдыха. Эйно был молод и полон сил, поэтому неудивительно, что частенько принимал у себя в вагончике романтических подруг. В благодарность они приносили художнику выпивку и котлеты.
От природы Эйно был немногословен, сдержан. Но если начинал рассказывать о чем-нибудь, то невозможно было понять, врет он или так художественно убедительно излагает? Слушать его было интересно, так как в свои рассказы он по ходу дела часто вплетал тут же выдуманные им сказки. Девушек его рассказы особенно возбуждали, любую через 5 минут он мог уже запросто укладывать на лопатки.
В последние дни очередного квартала Эйно много работал с трафаретами, и это ему изрядно надоело. Захотелось развлечься, взбодриться какой-нибудь проделкой, внести в размеренный трудовой быт озорную струю. Ради этого он пригласил зайти к нему после смены мастера первого участка, с которым иногда встречался, чтоб за разговором пропустить по стаканчику.
- Заходи, Гаврилыч, - открыто! - крикнул Эйно на стук в дверь, увидев в окно подходящего к его вагончику мастера.
- Здорово, Эйно! - бодро поприветствовал художника ушлый Гаврилыч.
- Присаживайся! - пригласил к столу Эйно, разливая с бульканьем по стаканам.
- Не отставай, засохнешь! - весело прокомментировал Гаврилыч, когда Эйно наполнял еще по стакану, едва они успели опрокинуть по первому. - Эх, хорошо тут у тебя, культурно! - с чувством заметил быстро осоловевший гость.
- Уважаю тебя как мастера бригады коммунистического труда и хорошего человека! Ты, Гаврилыч, - надежный мужик! - сказал ему Эйно после третьего стакана.
- У тебя вроде дело ко мне? - вдруг вспомнил Гаврилыч.
- Так, пустяк, - хочу проверить твою бригаду на профессиональную пригодность, - отвечал Эйно, уверенно наполняя стаканы уже из другой бутылки.
- О, девки у меня - будь здоров! - палец в рот не клади, в своем деле понимают толк! Знатные работницы, - почти все на доске почета, - довольный сказал приосанившийся Гаврилыч.
- Что ж, недаром Почетное Знамя социалистического соревнования в третий раз подряд осталось в твоей бригаде, - сказал Эйно, - но дело не в этом.
- Чую, что-то ты задумал, учудить хочешь, служитель красоты! - догадался Гаврилыч.
- Хочу я, Гаврилыч, подшутить над девками, - честно признался Эйно.
- Ну, бабы у меня бойкие, сам знаешь, - любят посмеяться.
- Нет, Гаврилыч, я хочу их разыграть серьёзно, - сказал Эйно, подняв стакан.
- Как это? - удивился Гаврилыч.
- Устроить им гинекологический осмотр.
- Ну, ты авантюрист! - оживился Гаврилыч! - Да как же это возможно? Ты хочешь, чтоб я тебе помогал вроде ассистента или повивальной бабки?
- Гинеколог, как сапер, действует в одиночку. Твоя помощь, Гаврилыч, в другом, - спокойно сказал Эйно.
- В чем? Говори прямо, Иваныч!
- Завтра после планерки сделай объявление, что на стройке проводится выездной гинекологический осмотр с целью профилактики, и что явка строго обязательна.
Вот ты артист! Да где ж ты его проводить станешь - осмотр свой? Для этого ведь и знания специальные нужны, инструменты разные, - удивлялся Гаврилыч.
- Я всё продумал, объявления заготовил. Сегодня же, уходя поздно домой, расклею на твоем участке, где меня твой женский состав не знает. Осмотр будет в моем вагончике. Докторскую одежду тоже имею, медицину знаю, так как в институте изучал анатомию, - развивал Эйно диспозицию осмотра. - Мероприятие планируем на послезавтра.
- А если обман обнаружится? - усомнился Гаврилыч, - с тебя как с гуся вода, а мне строгача по партийной линии за соучастие и покрывательство.
- Всё будет на высоте науки! - Убедительно сказал Эйно. - А если наедут с разоблачением, - скажу, что это моя инициатива и дополнительное обязательство к социалистическому соревнованию.
- Ладно, звучит внушительно, будь по-твоему! - уступил Гаврилыч. - Объявление сделаю как положено, ну, и ты постарайся, не оплошай...
Гинекологическое мероприятие Эйно наметил на пятницу с 9 до 18 часов, о чем и прописал в объявлении с помощью специально изготовленных трафаретов. В день осмотра он пришел на работу на час раньше начала смены. Сделал влажную уборку в вагончике, прикрыл холстинами рабочий хаос вещей, навел порядок на столе. К столу подвинул единственное кресло и аккуратно застелил его куском зеленой материи, тайком взятой им однажды из Ленинской комнаты в административном корпусе Треста. Напротив кресла поставил стул для себя.
На столе соорудил медицинский натюрморт: художественно расположил антикварный деревянный стетоскоп, бинт, салфетки, зеленку, вазу с карандашами, кисточками, ручками, штангенциркуль, лупу, толстую амбарную тетрадь для записи наблюдений, - и всё это украсил стаканом чая в подстаканнике с серебряной ложечкой, сахаром, лимоном и, разумеется, коньяком для душевной эстетики. Оценил антураж и добавил графин с водой и стаканом на блюде.
Надел на голову тюбетейку с пришитой к ней полоской белой ткани с нарисованной темперой красной звездой вместо красного креста, - очевидно, по своей всегдашней рассеянности. Облачился в халат. Белый оказался грязным, поэтому пришлось довольствоваться черным.
По такому случаю с утра Эйно тщательно побрился и освежился одеколоном, чтоб сбить запах перегара. Посмотрел на себя в зеркало - и остался доволен, даже не заметив оплошность со звездой. Единственное, что художник забыл сделать, - убрать грязь и краску из-под ногтей. Возле вагончика Эйно предусмотрительно поставил скамейку - широкую доску на кирпичах, чтобы на ней можно было отдохнуть, дожидаясь своей очереди.
В четверть десятого в дверь постучали. Эйно быстро занял исходную позицию на стуле и степенным голосом пригласил войти.
- Здравствуйте, доктор! - сказала Клава, как бригадирша, решившая первой показать пример подругам.
- Устраивайтесь в кресле и оголите нужную часть тела, - как можно безразличнее постарался произнести Эйно.
- А какая часть Вам нужна, доктор?
- Именно та, которая женщину делает женщиной. Снимайте трусы, платье приподнимите, а еще лучше тоже снимите, - обыденно, как настоящий врач, сказал Эйно.
- Я для удобства осмотра явилась без трусов, - призналась Клавдия.
- Летом это ничего, а вот в холодное время года можно и простудиться, - по-отечески заботливо сказал Эйно. - На что-нибудь жалуетесь? - наведя лупу в заветное женское место, спросил художник-гинеколог.
- Да вроде особых жалоб нет.
- А какие есть? Внешне у Вас всё убедительно хорошо - анамнез и фактура в норме, профессионально изрек Эйно, водя лупой над пашней ударницы коммунистического труда.
- У меня только одна жалоба: цементный раствор на стройплощадку привозят всегда с опозданием, приходится простаивать, отклоняясь от запланированного графика.
- Ну, об этом надо мастеру сообщить, - посоветовал Эйно.
- Да знает он, а своевременный подвоз обеспечить не может. Скажите, доктор, я смогу еще родить? - спросила Клавдия.
Эйно положил лупу на стол, взял стетоскоп, приставил его к лобку и, склонившись, припал к нему ухом.
- Не дышите, я хочу послушать внутреннюю обстановку, - попросил Эйно.
- Муж пьёт?
- Не только пьёт, но бывает, что и бьёт!
- Раздвиньте ноги пошире и надуйте живот! Так, отлично! Хм, Никаких симптомов не вижу, - констатировал доктор-художник.
- Какие еще симптомы? - встревоженно спросила Клавдия.
- А такие, что у Вашего мужа нет оснований к винопитию и уж тем более к побоям.
- Он не только горазд вино пить, но даже тормозную жидкость регулярно употребляет, не говоря уже о водке. Вот бы Ваше заключение - да ему в уши!
- Ладно, можете одеваться.
- А внутрь не будете заглядывать?
- У Вас и так всё убедительно выражено и определяется наощупь, - сказал Эйно, запустив свою пятерню в кудрявые заросли между ног Клавдии.
- Ой, не щекочите меня! - вскрикнула бригадирша.
- Не провоцируйте меня на факультативные действия при исполнении служебных обязанностей, - стараясь казаться строгим, предупредил Эйно.
- А это не повлечет развитие какого-нибудь комплекса у меня? - поинтересовалась Клава.
- Что это? - не понял Эйно.
- Ваш отказ от глубоководного, так сказать, погружения.
Тут Эйно обратил внимание на свои черные ногти и понял, что такими руками внутрь лезть нельзя. Его взгяд упал на чайную ложку в стакане. Он взял ее двумя пальцами и прицелился во влагалище.
- Замрите, не дергайтесь, - сказал он, - и сунул ложечку в глубину, покачивая ей из стороны в сторону.
- Доктор, Вы кудесник! - с чувством выдохнула Клавдия.
Эйно еще пошевелил ложечкой туда-сюда, одновременно отхлебнул из стакана. Клавдия часто дышала, раскрасневшись. Эйно вынул ложку и машинально сунул ее себе в рот, облизнув, после чего оставил ее в стакане. Тотчас опомнился! Хорошо, Клавдия этого не заметила, закатив глаза и трепеща.
Ну, вот, поздравляю, можете не волноваться! - закончил осмотр Эйно. - Передайте, пусть заходит следующая.
- Девки, обратилась Клава к работницам, выйдя из вагончика, - классный мужик и специалист своего дела!
- Теперь я пойду! - вызвалась Люба.
- Не теряй бдительность! - посоветовали подруги.
- Да я ее уже потеряла, - бояться нечего, - сказала Люба и постучала в дверь.
- Входите! - бодро пригласил Эйно.
- Мамочка моя! - воскликнула Люба, всплеснув руками.
- Что такое? Давайте без фокусов, - раздевайтесь и в кресло ногами вверх! - деловито скомандовал художник Лаппалайнен в образе светилы-гинеколога.
- Не могу, доктор! - я боюсь Вашего черного халата и тюбетейки с красной звездой.
- Вот уж действительно у страха глаза велики, если Вы медицинский крест приняли за звезду героя, - дружески сказал Эйно, улыбнувшись.
- А Вы взгляните сами!
Эйно снял тюбетейку, взглянул - и громко расхохотался. Тут же сообразил, что сказать.
- Ну, детишки сорванцы! Вот ведь озорники какие - подшутили над отцом! Это они у меня в партизан играть любят, - а я по ошибке взял не ту тюбетейку. Хотя они могут и подсунуть нарочно, зная мою рассеянность.
- А почему в тюбетейке, а не в докторской шапке с крестом? - спросила Люба.
- В такой шапке обычно я работаю в поликлинике, а на выезд беру тюбетейку.
- Но я еще никогда не видела, чтобы врач был в черном халате, если только он не на уборке территории!
- А черный халат для того, чтобы кровь на нем не была заметна и не пугала вашего брата.
- Нет у меня братьев, - сказала Люба.
- Да я имел в виду Ваших подруг.
- А кровь чья и откуда? - выпытывала Люба.
- Представьте, вдруг у кого-то из Вас месячные , а я лезу в белом халате! Ведь можно нечаянно запачкаться, не так ли? Снимайте джинсы и трусы, обнажите и грудь заодно, - не терпящим возражения тоном приказал вошедший во вкус гинеколог Эйно.
- А грудь зачем?
- Для полноты клинической картины.
- Будьте уверены, доктор, - у меня всё хорошо и сверху, и снизу!
- Лучше все-таки подтвердить это научным осмотром. Не задерживайте своих подруг и меня.
- Извините, но почему от Вас несет спиртным? - не сдавалась Любаша.
- Бдительность и наблюдательность Ваши одобряю! Но как же Вы хотите - ведь я перед началом осмотра тщательно продезинфицировал помещение! Неудивительно, что в нем закономерно пахнет спиртом.
- Пахнет не в помещении, доктор, а конкретно от Вас.
- Разумеется, и от меня тоже, - ведь я прополоскал спиртом рот, чтоб, близко наклоняясь к Вашему сокровищу, которым Вы помогаете глазам смотреть на мир, не причинить вреда, не допустить инфицирования. Стерильность здесь на первом месте.
- Ох, доктор, - уговорили! - уступила Люба, совсем раздевшись и устраиваясь в кресле.
- Вот и умница, - сказал Эйно, взял со стола штангенциркуль и наклонился к женским вратам.
Люба как-то естественно и доверительно положила свои стройные ноги на плечи Эйно.
От такой неожиданности Эйно слегка поперхнулся и приставил штангенциркуль к голой груди Любы.
- Поверяете своей алгеброй мою гармонию? - спросила Люба с улыбкой.
- Хочу проверить мою гипотезу, - не растерялся Эйно.
- Какую - оживилась Люба.
- Расстояние между сосцами в точности кратно длине клитора, - глубокомысленно выразился Эйно.
- Так замеряйте скорей, а то мне холодно!
- Могу сделать согревающий массаж, - предложил Эйно, и стал водить ладонями по бедрам Любы, постепенно приближаясь к ее центру магнетизма и быстро раскаляясь при этом.
- У Вас, доктор, очень горячие руки и пальцы дрожат, - неужели от волнения, как будто в первый раз идете к женщине на свидание! - довольная сказала Люба.
- Не навреди! - заповедал Гиппократ, - вот я и стараюсь не сломать что-нибудь в этой красоте, - выпалил Эйно, едва сдерживаясь от возбуждения.
- Можете не беспокоиться, - у меня уже всё сломано, - поощряющим тоном сказала Люба.
- Ну, теперь займемся клитором, - вдохновенно воскликнул Эйно и стал пробираться к нему сквозь жесткий кустарник коротко остриженных и упругих волос.
- Вы меня не осматриваете, а заводите, доктор! Я девушка увлекающаяся, сказала Люба, раскрасневшись.
- Стесняться не надо, это естественно - набухание готового распуститься цветка, - успокоил Эйно. Это очень хорошо, что у Вас такая увлажняемость, многие женщины даже не знают, что это такое? Как перед грозой и дождем распаленная почва вдруг увлажняется от зноя в предчувствии оплодотворяющего ее дождя, - развивал Эйно свою мысль.
- Уж не хотите ли Вы, доктор, взять на себя роль громовержца небесного?
- Ого! - удивился Эйно, да у Вас клитор как маленький пенис, но вполне достаточный для самоопыления. Разомкните колени пошире, я сделаю замер.
- Ну, как? - спросила Люба.
- Три сантиметра! - поглаживая твердый клитор, уважительно произнес Эйно.
- Доктор, а это не опасно, что он у меня такой большой, хотя и маленький?
- В нем Ваше неоспоримое преимущество, практически еще не реализованное, - деловито сказал Эйно.
- А как это реализовать?
- О, здесь главное не спешить, а то ведь можно спровоцировать неожиданную фригидность.
- Не слышала о такой болезни, - испугалась Люба.
- Не столько болезнь, сколько несоответствие желания и возможностей.
- Ваш осмотр, доктор, становится похож на ученую дискуссию, которую хочется продолжать, докапываясь до самой сути, - не без восхищения сказала Люба.
В дверь постучали, она тотчас приоткрылась, - и одновременно в щель просунулись три головы.
- Доктор, очередь собралась, - так мы не успеем до конца смены! - хором зашумели девушки.
- Поздравляю, - гипотеза верна! - распрямив спину, глядя Любе в лицо, сказал Эйно. - Коэффициент кратности равен трем. Закройте дверь, сороки, мы закончили, - строго осадил Эйно любопытство девушек.
Работницы засмеялись, хлопнули дверью, и с улицы раздалось веселое - ишь ты, они уже и закончить успели!
Люба быстро оделась и, довольная собой и осмотром, с загадочной улыбкой вышла из вагончика. Ее встретили смехом и шутками, на которые она даже не отвечала, ограничиваясь поддразниванием подруг высовыванием языка. В кармане ее блузки лежал клочок бумаги с телефоном Эйно, а в голове звучало его предложение продолжить как-нибудь погружение в суть проблемы соответствия размеров и расстояний.
Против ожидания осмотр работниц затянулся. На каждую уходило более получаса, причем Эйно стоило немалых усилий прерывать осмотр одной девушки ради следующей. Только художник входил в азарт, как был вынужден рубить паруса быстро разгоняющейся лодки влечения.
Не выдержав напряжения, днем Эйно объявил часовой перерыв, чтоб успокоиться, сделать некоторые выводы, поразмышлять об открывшейся для него новой перспективе. Он даже благодушно представил себя заведующим или хотя бы доцентом созданной по его инициативе новой кафедры, готовящей художников-гинекологов. Отныне он был уверен, что профессия художника-гинеколога несравнимо выше, благородней, занимательнее, чем рутинные специальности художника-дизайнера, художника-иконописца или художника по костюмам.
На радостях Лаппалайнен добавил в чай еще коньяку и, с удовольствием отхлебывая из стакана, представлял себе небывалые гастроли - поездку по деревням и весям в новом своем качестве художника-гинеколога. Сомнений в том, что это будет интересным и прибыльным делом, у Эйно не возникло даже на мгновенье...
После перерыва Эйно продолжил осмотр. В заявленные 18 часов ему уложиться не удалось. В половине восьмого одевающаяся после осмотра Тамара спросила, примет ли он последнюю неосмотренную работницу? Разумеется, гинеколог Эйно не мог не завершить дело. Его замучили бы угрызения совести, а ночью он едва ли смог бы заснуть!
- Входите! - открыв дверь уходящей Тамаре, пригласил Эйно сидевшую на скамейке Люську.
- Добрый вечер, доктор! - без особого энтузиазма сказала вошедшая Люся.
- Ударница коммунистического труда - и вдруг такой пессимизм! - ободряющим голосом произнес Эйно. - Раздевайтесь, располагайтесь в кресле и рассказывайте.
Девушка ловким движением рук освободилась от легкого платьица, представ пред Эйно во всей своей библейской красоте.
Доктор Лаппалайнен невольно залюбовался. Стараясь казаться безразличным, он взял девушку за торс и приблизил к себе.
- Пока не садитесь, - сказал он, - я прослушаю и сделаю необходимые замеры.
- Скажите прямо, доктор, - я смогу родить? - спросила Люська, когда Эйно вдохновенно изучал ее бермудский треугольник.
- У Вас есть сомнения? - удивился он.
- Я никак не могу забеременеть!
- Ну, возможно, здесь причина в Вашем муже. Такое бывает, паниковать не стоит.
- У меня нет мужа, - точнее, он еще им не стал.
- Кто он? - не понял Эйно.
- Мой жених.
- Как старый товарищ по стройке, - нечаянно брякнул Эйно, чего Люся, к счастью, не поняла, - советую Вам не торопиться с замужеством. Пусть сначала жених проверит свою мужскую профессиональную пригодность.
- Представьте, доктор, он даже молится, чтоб я только забеременела.
- От него?
- Не совсем.
- То есть как это так? - спросил многоопытный Эйно.
- Мы уже два года хотим убедиться, возможно ли непорочное зачатие?
- Продолжайте, редкий случай в медицинской практике! - воодушевился Эйно.
- Тут и продолжать нечего, - опечалено вздохнула Люська.
- Так, дайте-ка взгляну, - присядьте и ноги пошире вверх!
Девушка послушно села, почти обняв Эйно ногами за шею. Он шевельнул головой, протянул руку за ложечкой в стакане, облизнул ее, прицелился, и запустил внутрь.
- Что за чудеса! - воскликнул будущий доцент Эйно, - да ведь Вы еще девочка!
- Да уж не мальчик, как видно, - покорно согласилась Люся.
- Но что ж в таком случае делал Ваш жених целых два года?
- Налагал мне каждую ночь на это место руку и молился о непорочном зачатии.
- И Вы в такие сказки верите? - улыбнулся Эйно.
- Но если это получилось однажды, то почему не может повториться со мной?
- Тут и без молитв ясно, как надо поступить, - загорелся Эйно.
- Вы советуете без молитв, обычным путем? И я смогу родить?
Эйно завершил свои манипуляции ложечкой, тщательно помешал ей в стакане, сделал глоток и важно изрек:
- Конечно, клитериус суховатос имеет место, но родить в перспективе сможете.
Здесь он увидел в окно идущего по двору парторга Треста и понял, что пора завершать работу гинеколога...
С той поры прошло несколько лет. И вот в один из весенних дней случилось Эйно проходить в тех местах. На бывшей строительной площадке возвышались отстроенные и заселенные дома. Эйно вспомнил свою гинекологическую авантюру и ностальгически улыбнулся. Вдруг он услышал за спиной пронзительный крик:
- Доктор! Доктор! Погодите!
- От неожиданности Лаппалайнен вздрогнул, быстро оглянулся и побежал, словно вор, застигнутый на месте преступления.
- Да остановитесь же, доктор! - кричала молодая женщина, несущаяся в след за Эйно с букетом цветов в руках.
Эйно остановился, сообразив, что убегать от женщины днем по меньшей мере невежливо.
Женщина, запыхавшись, подбежала к Эйно и протянула ему цветы.
- Я сразу узнала Вас, доктор, - радостная сказала она. - Вы оказались правы, вскоре после того памятного осмотра я забеременела! Видите, - показала она рукой назад, - это мои муж и ребенок...