Дома и деревья сплетутся в оравы
костлявыми решками,
орлами квадратных монет.
И я понимаю: они по-своему правы,
а я и по-моему нет.
Ты будешь судить единственно верно,
и будешь казнить не больно,
столетие за столетием,
пока не допьётся одна на двоих цистерна –
разные кружки,
общие дети.
Пока не обрыднет месить ухабы,
идя голышом на железо
во имя тебя –
половецкой бабы,
холодной и бесполезной,
как эти миры, с освещением после семи,
с намоленным шестинольем –
хрен победишь его.
И я понимаю, что правы, конечно, они,
иначе бы ты искала другого рыжего.