если бы не девальвация слова
(что ни промолвишь опять — всё слова, слова…),
я бы твердила: «Люблю тебя, как никого другого,
обожаемый мой», — ни единой морфемою не солгав.
никогда не смогу объяснить, что мне нравится больше:
линии, или ливни, или лилии площадей — антикварных брошей;
твой ли свет — высший цвет колоннад; или брошенный
подворотни привет; иль ангел, для глаза — размером с горошину.
раз тебе надобно, я возвращаюсь.
трудно. за это с меня вон восьмой сошёл.
в той стороне — пустота, но там, там живут, улыбаясь.
а в тебе безразличье лежит парапетом, чей свежий скол
выдаёт твою радость: завидев меня, рассекает кожу.
а страна моя с каждой эпохой сорит в темноте прохожими.
те чирикают на стене, натерпевшейся, настороженной:
«Я тебя тоже. Верь тому, что начертано. Здесь так положено».