Бессмысленность теперь вовсю хозяйка.
И беспредметна пустота, как символ бытия.
Порой иного совесть по ночам терзает,
других же никогда не трогает змея.
Ворочаясь в душе и в мыслях безустанно,
корит, изобличает, как судья строга.
И задушить ее бы, чтобы бездыханна
была колодой, но спешит сюда строка.
В стихах возможно ли калить печать,
как сущность серую, из ада выходящих?
И очень многое открыть и миру рассказать,
не только взлет, полет, из ямы исходящих.
Исходят желчью черной, местью, злобой
и гнев неправеден, гордыня лишь одна.
Какое молоко и матери какой в утробе
и чем душа ее, коли была и чем полна?
Бессмысленность тупая, словно скотство,
животное и то старается хранить свое.
Лишь только сущностям из ада свойство,
жестокое насилие, глумление и страх вдвойне.
И не в любви рожденные, взращенные во тьме,
в тупом и в диком сумасбродстве бытия.
Зачатые в каком разбуженном от ужаса во сне?
Почти ребенок-девочка, как жертва у зверья.
Родившись как волчата, клацают зубами,
уже на мир глядят, алкая, предвкушая кровь.
Здесь не была Мадонна, Матерь легкими стопами,
так невозможно тем родившимся внушить любовь.