Ты истратил красоту на неизвестных,
С этой рожей все же лезешь на рожон.
Нимфы тоже раньше были попрелестней,
Метя в списки не блудниц, а верных жён.
В этой дроби я, конечно, знаменатель,
Знаменосец всех ослабленных сердец.
Если слезы остаются на кровати,
То улыбка не останется нигде.
Канет в лету всеми правдами воспетый,
Оградится от похабного житья.
Журавли уходят в сумрачное лето,
Я кричу, что не туда они летят.
Ты вершишь свои ограбленные замки,
Не воздушные, какие у меня.
У художников ещё остались рамки,
И они их очень бережно хранят.
Я, пожалуй, не любимец грубой кисти -
Все творения висят на волоске.
Дело в том, что я искатель этих истин.
Нахожу их в самой сумрачной тоске.
Ты меня писать заставил. Арестантом
Я томилась в ожидании чудес.
Не греши, что мы такие, без таланта
Усмехаемся, мол нас попутал бес.
Без таланта, только все же нас вывозят
И читают в коридорах нараспев;
Каждый сборник сотрясается в обозе,
Где до этого растлили сотню дев.
А потом по магазинам и прилавкам,
А потом на руки к потненьким мужам...
Посмотри, какая в небе нынче давка!
Говорят, что ты Иисусу задолжал.
И какая правда всех других правдивей?
Я смеюсь над каждой третьей, но не суть.
Эти бабы с телесами на Мальдивах
Говорят, какой у них счастливый путь.
Ну а мир? Ему же похуй на кромешных,
Тёмных рыцарей, играющих в турнир.
Я не верю ни в малейшую погрешность,
Что допущена при этом слове "мир".
Ты истратил красоту на неизвестных,
И теперь они в восторге оглушат.
Я не знаю, есть ли здесь тебя прелестней,
Я не знаю, есть ли здесь моя душа.