К утру все стихнет, и замрет листва
В безмолвии чистом, в предрассветном холоде.
Все будут спать. Останусь только я
Одна в этом забытом богом городе.
Я буду думать о большой реке,
О вод ее размеренном течении.
О глади в свете звезд, укрывшей всех,
Кто плыл со мной в едином направлении.
Я буду думать о себе самой,
Не раз нырявшей в темную пучину,
О тех, кто так любил нырять со мной,
О тех, кто не всплывал, коснувшись ила.
Как зыбки, как непрочны берега,
Пристанище ныряльщиков заядлых…
Река, как же горька твоя вода,
Как щедро ты даешь напиться яда!
Но как прекрасно поутру в тиши
Невозмутимых вод твоих течение.
Неси их всех, они теперь твои,
Те, что вошли в тебя, как в избавленье.
Однажды, когда вновь замрет листва
В безмолвии чистом, в предрассветном холоде,
В последний раз вступлю в тебя и я,
Пресытившись забытым богом городом.