Времена длились былинные. То ли древнегреческие, то ли позднесоветские – свидетельства очевидцев стерлись, замшели и слиплись за давностью эпохи. Но точно известно, что о гендерном равенстве тогда никто и слыхом не слыхивал.
Именно в тот исторический момент, как назло, именно под мышкой у Дядьвити стояла, отдуваясь, округло беременная девушка, а рядом вольготно расселся молодой мужик со счастливым выражением лица – в негативно переполненном автобусе.
А все стоят.
- Ты, пипа суринамская, место бабе уступи, - по-хорошему попросил Дядьвитя мужика усидчивого.
- Ничего, она корова здоровая, пусть постоит, - вежливо, корректно отвечает мужик.
Тут же, конечно, грянули крики теснящейся толпы, вопли, стоны, потому что автобус причалил к остановке, а Дядьвитя уже, устав изъясняться намеками, высадил зря-счастливого мужика из автопомещения.
Народу оставалось еще много, и хотя значительная часть его высеялась невольно из автобуса вместе с выкидываемым мужиком, однако в салоне все равно было тесно и шумно.
Только поэтому лишь на конечной остановке выяснилось, что суринамский пип, оставленный на дальнем конце города без копейки карманных денег, является законным супругом здоровой беременной коровы, обрызгивающей теперь, на остановке окончательной, чистыми, обильными, святыми слезами из небесных, бездонных глаз пыльное окошко автобуса.
Томно стало на душе, самомятежно. Вляпался.
Ах, да если бы ведал бы Дядьвитя, что это чудо природы есть-быть мужняя жена усидчивого пассажира – да тогда бы, да хоть даже бей он, гад, ее смертным боем, пинай, таскай по асфальту за волосы – не стал бы вмешиваться в тонкие, легкоуязвимые, нежные внутрисемейные отношения.