В застывших масках из папье-маше
Читается отчаянная ложь;
Пустые раны светят из траншей
И хоть свинцом залей их, хоть зашей —
Бракованные, а цена им — грош.
И вот, когда меня накрыло их
Ранимое снобистское нытье,
Они взревели: "Ты — безумен! Псих!",
А я сорвал с них маски…
И поник:
В них плавало рекламное сырьё,
Напыщенность и страх календаря,
Немое нашумевшее кино.
Своё существование "даря",
Они бродили гордо по морям,
Как только намекал на то канон.
И я с тех пор не спал совсем, не ел,
Художник, обреченный на театр.
Когда мне было горше, я хмелел,
Когда чуть легче, молчалив и бел,
Я наблюдал за кадром тот же кадр.
Я не был ни особенным, ни злым
И только начинал учиться быть.
А кем бы я для вас порой ни слыл,
Я не был им: ни этим, ни другим,
А в вас цвела болотистая сыть.
И после миллиардов смертных звезд,
Небесных километров воспылал
В моих глазах огонь…
и так разнес
Мое лицо, которое всерьёз
Намерен был сокрыть под маской зла…
…что мне была она уже мала.
14 августа 2017