Густыми клубами взрывается дым,
Он мыслью терзаем, что не стать молодым.
Колючей тоскою изрезанный взгляд
Кричит сожалением, что нет ходу назад.
Он давит наивность, давит детскую прыть,
Приняв неизбежность вперед только плыть.
Он знает, что множится будет его седина,
Что где-то в тумане осталась она.
На том перекрестке, где одиночества путь
Был выбран тогда, когда ветер мог дуть
С ароматом надежды, с запахом дней,
Свободой объятых, и пьяных ночей.
Не раз пожалеет он о радостях тех,
Грудь наполняя дымом старых утех.
Душа заскулит, сердце сожмется,
В пустых развлечениях, пусто живется.
Грусть на ресницах, улыбка тосклива.
Клубнями дыма горечи сила,
Бьет по обугленным легким табак.
Сзади лишь шум, впереди только мрак.
Поступь тверда, крылья обмякли,
Былое тепло он почувствует вряд ли.
Надежда повисла на одном крыле,
Вера другое тянет к земле.
Вся жизнь его была цветна и красива,
Но видит сейчас, что не в яркости сила.
Он понял, что краска должна быть надежна,
Густые мазки нанести очень сложно.
Чтобы рисунок жизни навек
Не потускнел и не поблек,
Нужно положить на то полотно
Чести, достоинства, силы пятно.
Близости редкой придать оттенок.
Красного цвета, разбитых коленок
Чада родного, поставить отметку.
Это могло бы расплавить ту клетку,
В которой проснулся он этим утром,
В которой шел не спеша привычным маршрутом,
В которой вдыхает сейчас горький дым,
В которой не стать опять молодым.
И лишь опускает к полу свой взгляд,
Мысли как пчелы сквозь время летят.
Ведь только им часы не преграда,
Кружат во вчера, и в сегодня, и в завтра.
Но для тела живого время не повернуть,
Ему остаётся лишь пьяным уснуть,
Чтобы проснувшись с первым лучом,
Тоску обрубить алкогольным мечом.
Снова забыться, опять не дышать,
Взамен кислорода яды вдыхать.
Жизнь не исправить, с нуля не прожить
Ошибки былого продолжают душить.