Он не вернется. Он ушел
листами порванной тетради.
Я горечь пил на посошок
смеясь лицом приличий ради.
Хранил он давнее тепло
и говорил довольно смело,
что отрастет мое крыло,
а потолок, конечно, белый,
вот-вот отступит мой недуг,
а на дворе опять ненастье
и там, где Питер, Шлиссельбург
Невы пульсируют запястья...
Он был наверное умен,
мне, безусловно, интересен,
но помнил несколько имен -
для тех мой дом далек. И тесен.
О, одиночества острог,
как тишина твоя звеняща...
Лист вспыхнул ярко и обжег -
последний друг. Из настоящих.