Случилось это всё в воскресный день, в обычное вечернее собранье. Шла проповедь о смерти на кресте и о Голгофских муках и страданьях. Июльская жара томила грудь, был дом молитвы пуст наполовину; я напрягался, чтобы не заснуть и проповедь такой казалась длинной.
Всё шло своим обычным чередом, лишь необычным было то явленье - был стол уставлен чашами с вином и хлеб в тарелках - к хлебопреломленью. Откинувшись удобно на скамьях лицом к столу сидели прихожане. Я на часы смотрел и думал: "Ах, скорее бы закончилось собранье!" От скуки стал разглядывать я зал; холодное на лицах равнодушье, шептались двое, кое-кто дремал, лишь некоторые старались слушать. Всего лишь тридцать-сорок человек расстроганно всё слушали с вниманьем, украдкой слёзы смахивая с век. Как видно, утром не были в собранье.
- Да, проповедь он что-то затянул,- я про себя подумал раздражённо.
С досадою на кафедру взглянув, я замер, будто током поражённый! Там незнакомый человек стоял, ужасный вид! лицо в крови! Он связан! Кто он такой и как сюда попал? И сам я где?- мелькнуло в мыслях сразу. Я оглянулся в ужасе на двор, где в темноте мелькали чьи-то тени, зловещим пламенем горел костёр..
- Что здесь творится?- думал я в смятеньи.
Как будто здесь уже я раньше был и обстановку эту видел прежде, вон там народ кого-то окружил одетого в богатые одежды. Он строгим тоном задавал вопрос тому, кого уже я раньше видел. О, Боже мой, так это же Христос, а это - Каиафа с гордым видом!
И.. ложное свидетельство нашлось, и признан Иисус повинным смерти. О, ужас! Что здесь сразу началось! Всё закружилось в страшной круговерти! Как свора псов накинулась толпа на кроткого Учителя со смехом! посыпались удары, Он упал! и хохот дикий повторяло эхо..
Я попытался броситься вперёд, но двинуться не мог, пошевельнуться! И от того, что здесь творил народ, не мог я даже просто отвернуться. Был вынужден смотреть, смотреть, смотреть..! на эти издевательства и пытки. Пред ним уже рабов сменилась треть и забегали новые в калитку. Его хлестали палками и кровь струилась, оставляя след на теле, на ноги поднимая, били вновь.. Продолжилось бесовское веселье.
Очнулся я как будто ото сна и жуткое рассеялось виденье, прохладою дохнуло из окна и начиналось хлебопреломленье. Вдруг хор запел о тяжести креста, мой взгляд скользнул по равнодушным лицам - остановитесь! разве можно так?! Кощунственно бездумно петь, молиться! Прости Спаситель, я ведь тоже пел, как к древу пригвоздили Твои руки, а сам и представленья не имел о тяжести Твоей Голгофской муки!
Я снова погрузился в темноту и вновь увидел страшную картину - Пилат выносит приговор Христу и в кровь исполосованную спину. О Боже! Будет этому конец?! Злобою перекошенные лица! Ему сплели на голову венец и, радуясь, одели в багряницу. Истерзанный, поруганный стоял Он в багрянице и венце терновом, мучителям Своим не угрожал, в Свою защиту не промолвил слова.
На Иисуса возложили крест и воины копьём толкали в спину; к горе толпа стекалась со всех мест и крест уже какой-то нес мужчина. Послышались удары! рёв толпы, я вскрикнул и закрыл лицо руками! и кровь струями покрывала пыль.. за все грехи, соделанные нами.
- Прости, Христос!- я кинулся к кресту, упал в невыразимом отчаянье,- Ты умираешь за мою вину в таких нечеловеческих страданьях!
- Прощаются грехи твои, иди,- услышал голос со креста небесный.
Очнувшись, я увидел впереди всё тот же зал, служенье в день воскресный. И летний душный вечер за окном, и на скамейках те же прихожане, а по рядам разносят хлеб с вином в воспоминанье Господа страданий. И страшные мучения Христа у них не вызывали умиленья и стало, видимо, привычно так само участье в хлебопреломленье.
Остановитесь, сон с себя стряхнув! Помыслите в сердцах о Претерпевшем! Христос невинный умер за вину всех нас, невыразимо падших, грешных! Молитесь, чтоб Он вас повёл туда, где Он один для нашего спасенья Свою святую жизнь на смерть отдал.. И содрогнитесь от Его мучений!