Замычали часы, идя на убой.
И впору
помянуть кукушонка, лето и много лет,
шашлыком заедая порох боёв за слово
и за личность, и за её же в туда рассвет.
Рьяно ухнет звонарь по новенькой чайной рынде,
уморив самогонным духом зарю и сов
там, где раньше любили.
Нынче и присно мы где
громко думаем ближе к ночи осипшим псом.
Как же люто пылает август звездой и кем-то.
Кем-то очень живым, плюющим на всех собак,
на словесные войны в целом и их фрагменты...
...пожалевшим кукушку честно за просто так.