Пальцы сжаты в кулак,
и никак не разжать,
я не могу писать,
я не могу любить.
Так убивает быт,
белый, как снег, сад
призрачней миража
в окнах больных палат.
Горечью на губах
хриплым лежит страхом
этих слов омертвелый прах.
До костей истерты колени
бесконечного пленного
в черном цвету стен.
Мимо лежит мир,
жаден и жирн.