Желтые скважины подворотен -
Раз отпусти тебя - не воротишь,
Маленький запах от булки свежей -
Маленький-маленький запах есть же?
В час не рассвета и не заката -
Я воспевал и такой когда-то -
Город меня переулком душит -
Город, который со мной не дружит.
Только не нужно винить природу,
Не подготовясь к Его приходу...
Может быть, стоит просить спасенья
В день запыленного Воскресенья?
Может быть, стоит. Но толпы чаек
Если с собою и не кончают,
То потому, что в быту их птичьем
Чувствуют остро свое величье.
Можно, конечно, давно смириться,
Даже не спиться, не застрелиться...
Но, осознав всю свою ничтожность -
Даром что сложно, что невозможно -
Как не стремиться стать выше, лучше,
Будто назад отраженный лучик?
После же, кое-чего достигнув,
Как оценить себя? Объективно?
Дальше пройдя по прямой дороге,
Нужно признать: ты первее многих...
Где тут смиренье? Любовь - откуда
В бешеной гонке за Божьим чудом?
Или смиряться - так уж смиряться,
Душу терзать и на части рваться,
Пламя грехов и позор паденья
Выбрать путем своего спасенья?..
Маленький запах от булки свежей,
Тень Достоевского на Разъезжей...
Просто творю, не стремясь быть выше,
Просто в саду расцветают вишни -
Если же в городе нету сада,
Очень возможно, что так и надо.
Очень возможно, что не достоин
Ни минаретов, ни колоколен -
Вечно ничтожен. Но как я смею
Лиру иметь, подражать Орфею...
Все, что мной создано, не сравнится
С маленьким перышком Божьей птицы.
И остается признать отчасти
Смыслом свое же смешное счастье...
Желтое солнце на синем небе,
Город, проживший мечтой о хлебе,
Стены домов, а в домах - разрывы,
Я - столь живой и такой счастливый.
Улица - та, где и ты бежала...
Молодость, чувствую твое жало!
Я в этой глади небесной зыбкой,
Господи, вижу Твою улыбку!
Жизнь принимаю, люблю, лелею -
Да, и пишу, и пишу! И смею...