Открываешь глаза - и октябрь снуёт
Липкой мухой холодной в глаза
И за шиворот, в щёки и рот,
Оседает на мёртвых ветвях, и слеза
На земле превращается в лёд.
Прячешь голову в мыслях, как страус в песок,
А за пазухой - в трещинах кость
И октябрь - примерно восьмое число.
Носишь вёдрами гнев и обиду и злость,
Горсть надежды кладёшь в решето.
Тихо шает в углу - за занятностью строк
Пропускаешь, что лето прошло и весна.
Закипает чугунный и свой котелок.
Если десять недель голове не до сна,
Разбивается в пыль потолок.
И накинув пальто, соберёшься во двор,
Чтоб остыть от сего лицедейства и дум.
Закрываешь глаза - угасающий взор
Обретает дождя пелену. Белый шум
На ресницах разводит костёр.
Если правда Господь, чтобы женщине жить,
Вырвал рёбра Адаму, то значит и я
По-библейски живу, как ещё объяснить,
Что летят снегири сквозь меня
И шестнадцать недель моросит?
Сквозь кашне и пуловер сбегает тепло
Покрываются инеем веки и лоб.
Существу по природе своей не дано
Вполовину бывать человеком. В сугроб
Из груди выпадает пятно.
Это чувство не ново, привыкнув - живёшь.
Закодировав сердце в санскрит.
Открываешь глаза - в дверь открытую дождь
Попадает. Она - на пороге стоит,
Режет взглядом по коже, как нож.
Сил противиться нет. Пусть приходит тогда.
В этом месте всегда будет кров.
В нём есть тайная ниша из вечного льда,
Вод озёрных, душистых цветов
И осеннего тёплого дня.
Закрываешь глаза. Вытекает на пол
Из груди, надоевший октябрь и сон.
За порогом уже по плечо замело
Не осталось тепла за холодным костром.
Лишь за пазухой ноет ребро.