Наш маргинал, уставленный ромашкой,
пред кем свеча
навеки зажжена,
был как три солнца,
но жизнь прожил тяжко,
того бежавши, чем знатна она.
Он где-то схож был
с поваром Махмудом,
огонь злодейский
вызвав на себя.
Но, одержимый постоянным зудом,
любил как Бог, карая и губя, –
высокой той и ЖРЕЧЕСКОЙ любовью;
Добра не признающий не в честИ,
он нёс добро, кропил нас чёрной кровью,
спасая тех... кого уж не спасти.
Вино Христа закусывал баранкой.
И так-таки страдал он за Христа,
что никогда не шёл за Лес Бианкой,
на воду чисту выводил «хлыста».
И мы, раз пни, раз пни, ему кричали,
желая, чтоб он лучше был растяп:
''ТЫ БУДЬ КАК ВСЕ!!!'' – и фантики кидали,
ему поглубже в рот засунув кляп.
Так за всех нас, его дразнивших, падких
на скоропреходящее дерьмо,
воздай ему, о Всеблаженный, сладких
пирожных горькой, чтоб пошло само