Километрят столбы, отмеряя души моей боль,
Пронося поезд жизни гудком сквозь разлук полустанок.
Ты ждала меня, милая, что ж, я вернулся — изволь,
Небесами хранимый и проклятый Богом подранок.
Прижимаясь ко мне, ты слезами омоешь глаза,
С головою ныряя в знакомый волнующий запах,
И покроется розовым соком живая лоза,
Извиваясь в моих обжигающе-ласковых лапах.
Белоснежные простыни вновь запылают огнём,
И замрут от стыда на часах удивлённые стрелы,
Когда два обезумевших тела сольются в одно
Бесконечно прекрасное искренней нежностью тело.
Может быть, так и будет: и запах, и ночь, и пожар,
И наутро мы станем дурачиться в мятой постели.
А пока — только боль, одинокой снежинкой кружа,
Льёт стихами тоску через сито февральской метели.