В середине XI в. (1054г.), последовал полный и окончательный раскол христианской церкви на Западную Римско-католическую и Восточную Византийско-православную. Постепенно теологические споры учёных священников от накала словесных баталий и уже нескрываемой неприязни и даже открытой враждебности верующих довели Римскую империю до прямого вооружённого конфликта между двумя её частями, который закончился тем, что 13 апреля 1204 г. крестоносцы овладели Константинополем и провозгласили императором одного из своих предводителей Балдуина Фландрского. Католики ликовали! Наконец-то православная Византия прекратила своё существование. Однако в последствие оказалось, что чисто военной победой католикам так и не удалось достигнуть желаемого результата. А именно: возрождения единого Рима и прежних порядков, что были в старые добрые времена его могущества. Как раз всего этого, увы, и не случилось.
Захватив столицу Византии, крестоносцы надеялись, что остальные территории подчинятся им чисто в административном порядке. Но их план не сработал. Напротив, сразу же после захвата Константинополя, на остальных не занятых крестоносцами территориях Византии, образовалось сразу несколько православных государств, объявивших себя преемниками Византии – это Никейская Империя на северо-западе Малой Азии, Эпирский деспотат на западе Балканского полуострова и Трапезундская Империя на южном берегу Чёрного моря.
Кроме того, оказалось, что и сама Латинская Империя не получалась у латинян прочным государственным образованием. Фактически она представляла из себя конгломерат феодальных владений и торговых центров венецианцев. При этом возникшая религиозная рознь среди местного населения сама собой никуда не исчезала и являлась значительным препятствием в установлении торговых отношений и сближения местного населения с европейцами: православные христиане повсеместно отказывались переходить в католицизм и признавать над собой власть Римского Папы. Всё это негативно сказывалось и на экономике захваченных территорий. Раздираемой неразрешимыми религиозными противоречиями среди местного населения, от простого люда и до крупных торговцев и знати, Латинской империи удалось продержаться совсем недолго.
Всё кончилось тем, что Никейский император Михаил VIII Палеолог (1259 - 1282 г.), при содействии генуэзцев, сумел отнять у латинян Константинополь и восстановить Византийскую империю. Он стал основателем новой династии византийских императоров — династии Палеологов, правивших в Византии до конца её существования.
Однако вернув Константинополь, прежней роскоши и величия самой Византии Палеологам возвратить, было уже не суждено. Положение восстановленной им империи было крайне неопределённым. Под угрозой распада и исчезновения она находилась не только из-за внутренних противоречий, связанных с расколом христианской церкви, но прежде всего из-за врагов внешних.
Именно поэтому Михаил VIII немедленно, сразу же после взятия Константинополя, вступил в переговоры с папой Урбаном IV, а позднее, с Климентом IV, связанных с условием мирного объединения церквей.
Конечно, попытки мирного воссоединения в единую равноапостольскую христианскую церковь предпринимались и до Палеолога.
Однако все они были неудачными, и главным образом потому, что со стороны греков, о воссоединении церкви хлопотали больше сами Византийские императоры, а не греческая патриархия, которая, как и её прихожане, всегда были против любого воссоединения, потому что не видели в нём для себя никакой пользы, и лишь одно подчинение Восточной церкви католической папской власти. Меж тем, угрозы для Византии продолжали нарастать. В 1352 году турки разбили соединенные силы сербов, болгар и византийцев и взяли крепость Цимпе — первый опорный пункт на Балканах. В 1354 году турецкие войска захватили Галлипольский полуостров и вторглись в Восточную Фракию. В 1360 году они взяли Адрианополь, ставший столицей Османского султаната. К исходу 1365 года положение Византии было настолько тяжёлым, что Император Иоанн V Палеолог вынужден был подписать с турками унизительный договор, по которому отказывался от помощи сербам и болгарам в их сопротивлении османской экспансии. Напротив, поддержку он обязан был оказывать османам в их войне с арабами в Малой Азии.
В это же время (1368-1372 годы) на востоке Европы другое православное государство – Россия, отбивалась от атак литовского короля Ольгерда, претендовавшего на московский трон. Разорительные войны терзали и Россию, и Византию, и Болгарию. Над православным миром нависла угроза исчезновения. Оставшись один без помощи христиан-католиков Иоанн V Палеолог фактически становился вассалом османского Султана Мурада I. Палеолог, предпринял отчаянную попытку найти поддержку у католических монархов Венгрии и Италии. И сделать он это сумел лишь ценой собственного отречения от православия.
При посещении в 1369 году Италии, он получил письменное заверение от папы Урбана V, что взамен на принятие католичества, Византии будет оказана военная помощь в борьбе с османами. Приняв католичество, Иоанн V единолично подписал решение об объединении двух церквей под властью римского первосвященника.
Однако, одно дело – подписать и совсем другое – исполнить. Объединения не случилось, поскольку ни одного греческого иерея при подписании этого документа не было! И заключенная «дефенсором церкви», без согласия последней, уния умерла, по сути дела, сразу же после рождения. Не желая неприятностей, Палеолог по возвращении отрекся от своего перехода в католичество.
Меж тем османы в 1371 году - окончательно разбили македонское войско и стали совершать набеги на территорию Болгарии, Сербии и Боснии.
В начале 1389 года разбив сербов, к концу 1395 года уже полностью покорили Болгарию, включив её в состав Османского государства. Враг стоял уже практически у ворот.
Своё обещание оказать военную помощь Византии в борьбе с османами католики прочно увязали с политикой подчинения православной церкви папе. При этом они предпочли придерживаться тактики выкручивания рук, то есть, «чем будет хуже для Византии, тем она в переговорах сговорчивее будет» и поэтому с военной помощью не спешили. В 1400 году султан Баязид I осадил Константинополь, но не смог его взять. Или не успел. Потому что был вынужден в срочном порядке отозвать войска из-за вторжения в Малую Азию татар под предводительством хана Тимура (Тамерлана). Благодаря этому гибель Византии была отсрочена ещё почти на полвека. 25 июля 1402 г. турки и татары сошлись в битве у Анкары. Баязид I был наголову разбит и попал в плен к Тимуру вместе с двумя сыновьями. Затем татары с ходу взяли столицу османов город Бурсу и опустошили весь запад Малой Азии. Остатки турецкого войска бежали к проливу Дарданеллы. В это трудно поверить, но видимо окончательно утратившие разум византийцы и генуэзцы подогнали свои корабли и перевезли своих заклятых врагов в Европу. Новый враг Тимур внушал им больший страх, чем османы.
Однако Тимура гораздо больше интересовал Китай, чем Константинополь, и в 1403 г. он отправился в Самарканд, откуда и планировал наступление на Китай. В начале 1405 г. войско Тимура уже двинулось в поход. Но по дороге Тимур умер. Его наследники затеяли междоусобицы, и государство османов было спасено. Спасено Византийцами себе же на погибель. Потому что уже в июне 1422 года турецкая армия осадила Константинополь. Правда, не имея сильного флота, турки не сумели организовать морскую блокаду Константинополя и, сняв осаду, отправились на юг, в Грецию.
Между тем католики всё ещё не оставляли попыток подчинить себе православных под видом объединения церквей. И в 1439 году им это почти что удалось сделать при помощи, так называемой флорентийской унии.
Так уж совпало, что объективно весь христианский мир как никогда нуждался в таком объединении: католическая церковь была ослаблена неудачными крестовыми походами, а православная – подвергалась постоянной опасности со стороны восточных соседей (Русь – от монголо-татар; Византия – от турок). В условиях крайнего напряжения и внешней угрозы поддержка “братьев по Христу” действительно могла бы принести пользу и тем, и другим.
Но католическая церковь прекрасно понимала, что в возрождении единого христианства были заинтересованы, прежде всего, византийские и греческие власти, которые не имели уже ни военной, ни экономической, ни даже дипломатической силы. Зато в лице османов они имели сильных врагов, как, впрочем, и Русь, находящаяся под властью татаро-монгольского ига.
И, тем не менее, не смотря на то, что Византийская казна была безнадёжно пуста, Московская митрополия константинопольского патриарха, была, напротив, самой обширной, сильной и богатой из всех заграничных, включая даже Великую Болгарию, и поэтому греки никак не могли в виду этого оставить русскую православную кафедру в подчинении русского митрополита. Они полагали, и не без основания, что русский митрополит на таком посту, как узкий националист, мог бы воспротивиться союзу с католиками и вовсе не явиться на собор. Именно поэтому московским митрополитом и был назначен грек Исидор.
Назначая грека Исидора, византийские церковные и светские власти надеялись в его лице обеспечить себе положительный голос от имени Руси в деле объединения с католиками. Исидор до Флорентийского собора уже представлял Византию на переговорах об объединении церквей, церковном соборе, проходившем шесть лет назад, где добивался значительного прогресса. Хотя, национально-политическое самосознание Москвы к этому времени настолько возросло, что даже митрополит из греков уже считался для неё нежелательным. Лёгкость, с которой византийские императоры отрекались от православия, в конечном итоге привела к тому, что среди русских уже начинали бродить мысли о ненадёжности константинопольского православного патриархата, а также о том, чтобы не только избирать митрополита своего и у себя дома, но даже и делать это самим, независимо от Константинополя.
Римский папа предложил грекам крутую альтернативу: либо они к Пасхе принимают католичество полностью и без исключений, либо уезжают восвояси несолоно хлебавши. Было пущено в ход и золото. Несчастные греки заколебались. Каждого из них католики обрабатывали по отдельности. Под влиянием различных притеснений и постоянного давления на предложенную унию согласились все православные церковные иерархи, кроме кроме грузинской делегации (она уехала, не дождавшись конца собора)и епископа Марка Эфесского.
Все же остальные 5 июля 1439 года, скрепя сердце, подписались под актом унии, где чёрным по белому было написано, что православная церковь входит в состав католической. По преданию, когда папа Евгений услышал, что Марк Эфесский не подписал унию,то в отчаянии воскликнул: «Значит, ничего не достигнуто!». И был абсолютно прав.
Потому что, как и ожидалось греческими епископами, на Руси унию сразу же отвергли. Ещё, сопровождавший Исидора на собор русский монах называл католиков “еретиками” (как это делалось и всегда), а греческих православных иерархов – отступниками и даже обвинял византийцев во взяточничестве. На Руси о заключении унии стало известно еще до возвращения Исидора. В народе сформировалось к ней резко враждебное отношение. Вернувшись в Москву в сане католического кардинала, Исидор стал стремительно вводить католические обычаи: заменять православную символику католической (восьмиконечный православный крест на простой четырехконечный), поминать в молитвах римского Папу прежде константинопольского патриарха, проводить православные службы в костёлах и участвовать в их освящении. Возмущённое духовенство Руси, как могло, сопротивлялось. Например, рязанского епископа Иону Исидор смог “убедить” подписать унию, только продержав неделю в темнице. Не ожидавшие такого резкого поворота князь Василий I, старший сын Дмитрия Донского с боярами некоторое время не предпринимали никаких действий. Но буквально через неделю Исидор был лишён должности главы русской церкви и заключён в монастырь. Его склоняли к отказу от унии, пугая страшной казнью, но Исидор был непреклонен. Конечно же, московский князь не посмел бы не то что казнить, но даже изгнать митрополита – ведь такие действия были бы прямым нарушением воли патриарха и самой настоящей ересью. Московское государство дорожило своими отношениями с Византией, которые давали ему право называться “Третьим Римом” и не хотело их разрывать.
Исидор сам помог князю, сбежав из своей тюрьмы. Князь приказал беглеца не преследовать. Тем более, что и в самой Византии отношение к унии было не однозначным. Время шло, а католики всё не спешили дать решительный отпор османам. Словно выжидая, чтобы прежде Византия окончательно утратила и своё влияние, и своих союзников, и свои земли. Большинство греков считали себя оскорблёнными и обманутыми.
Наконец, после того, как император Византии Иоанн VIII владел уже всего лишь окрестностями Константинополя, а все прочие владения — Пелопоннес, Салоники (Солфь, Фессалоники) и ряд городов во Фракии — находились в управлении его братьев и имели статус полунезависимых уездов Католическая церковь во главе с папой Евгением IV решилась на поход крестоносцев в защиту Константинополя от османов. Эта историческая миссия воистину вселенского масштаба была возложена на совсем ещё юного 20-ти летнего польско-венгерского короля Владислава III Ягеллона. Осенью 1443 г. крестоносцы вступили в завоёванную османами Болгарию. Первой, после битвы при Нише была освобождена крестоносцами София. Но надвигающаяся зима помешала Владиславу III и он приостановил наступление. В следующем, 1444 году, рыцари продолжили движение к Константинополю и, заняв все турецкие крепости на своем пути, 9 ноября войска достигли Варны и развернули здесь свой лагерь. Воодушевлённые походом болгары, предвкушая своё освобождение от турок, стекались со всех окрестных городов, а сама Варна торжественно вручила Владиславу символические ключи от города. Однако, пока крестоносцы ожидали подкрепления с моря, их окружила большая армия турок. Готовилась битва. Сражение началось ранним утром 10 ноября 1444 г. к западу от города. Битва шла успешно, силы турок были на исходе. И когда, казалось, победа была близка, Владислав III был сброшен с коня и убит. Его смерть привела крестоносцев в такое смятение, что все последующие попытки воевод восстановить строй и поднять дух воинов оказались тщетными. Войска Мурада II воспользовались паникой в рядах крестоносцев и обратили рыцарей в бегство. Мало кому из крестоносцев удалось тогда спастись. После такого разгрома в Европе уже больше не нашлось такой военной силы, которая смогла бы помешать султану Мехмеду II, захватить в 1453 году столицу Византийской империи Константинополь.
И вообще, после Гибели Владислава III Ягеллона католическая церковь в дальнейшем уже больше не испытывала желания предпринимать какие-либо действия по освобождению Константинополя или объединению христиан в единую церковь.
Между тем 15 декабря 1448 года съезд русского духовенства, выражавшего общенациональное неприятие унии, уничтожавшей православие, избрал “митрополитом всея Руси” того самого рязанского епископа Иону. Это было сделано против воли Константинопольского патриарха, который после бегства Исидора уже не назначал глав русской церкви. Московские власти ожидали бурной реакции из Константинополя, вплоть до отлучения от церкви, но её не последовало. С тех пор в Византии еще несколько раз менялось отношение к унии, правители колебались между ортодоксальным православием и католичеством, но Москву это уже не волновало – она уже обладала собственной совершенно независимой от внешних сил, автокефальной церковью.
Благодаря этой независимости московское православие довольно спокойно пережило скорый захват Византии турками и уничтожение этой “колыбели православия”. Именно она позволила главам русской православной церкви в дальнейшем именовать себя патриархами, а московским князьям – царями.