Хорошо поболтать, разгоняя мальков,
Загорелой ногой в речке тёплой и тихой,
Видеть, как стрекоза вниз пикирует лихо,
Глядя в небо придумывать рифмы стихов.
Хорошо, коль встречаешь рассвет на двоих.
Славно косы плести с васильками, смущаясь,
И в церквушке к иконе тайком обращаясь,
Отмолить все грехи... и его, и свои.
Городской! Столько слов ей шептал. Да о чём!
Но вздыхала деревня: "Не пара...не пара..."
А папаша был рад и дышал перегаром:
"Забирай, да женись. Сплетни смоет ручьём."
***
Город сер и не мил, и встречал суетой.
Сердце билось пичужкой в неволе от страха.
В голове: "Пропадёшь! Пропадёшь здесь, деваха!"
Но любимый: "Чего ты? Весь страх твой пустой."
Дом огромный, сердитый, роскошный от роз,
Гувернанток, машин и нелепого шика.
(А в деревне сейчас поспевает клубника.
Сенокос. Так духмяно средь белых берёз.)
Застеснялась вдруг, прячась за спину его,
От придирчивых, липких и пристальных взглядов
И от слов, что в душе оставляют осадок...
(Ах, как было в деревне им вместе легко!)
***
Мать строга, никаких не чурается слов:
"Не от мира сего...Ты её хочешь в жёны?"
Здесь порядок иной. Стать ей белой вороной
Или маленькой мушкой среди пауков.
Пусть хрустальна душа и чиста, как родник.
Для кого? В волчьей стае выть только по волчьи.
Быть гламурною сучкой научится молча,
Притворяясь, что в сердце не тает ледник.
А когда никого - вновь напишет стихи,
Озираясь пугливо, засунет в шкатулку
(Ох! Часы...бьют так громко, протяжно и гулко)
И на цыпочках - прочь, словно прячет грехи...