Я отказался от всего, что положено в таких случаях – попросил только бумагу и карандаш.
Карандаш принесли тупой, чтобы я не вскрыл себе вены. В ночь перед казнью!
Собственно писать мне тоже не о чем. Моя история проста. Протоколы моих допросов пришлось печатать с двойным интервалом, чтобы растянуть на три страницы.
Я полностью признал свою вину, а свою судьбу выбрал сам.
Всё же прошу отнестись с состраданием если не ко мне лично, то к этому письму.
В разгар конфликта между Россией и Украиной я был заброшен в Москву.
Обычно диверсантов посылают для нанесения вреда противнику, но мой случай иной.
Меня отправили, чтобы избавить Украину от того вреда, который я наносил моей Родине.
Лучшего кандидата на эту роль, пожалуй, найти было нельзя – русский мой родной язык, внешность неотличима от автохтонов, фрикативное «г» почти не слышно, я практически не «шокаю».
Перейдя границу я мгновенно стал использовать оборот «на Украине» вместо «в Украине».
Ничто не предвещало быстрого провала.
Добравшись до Подмосковья, я несколько дней проверял свой акцент на аборигенах.
Дагестанцы, киргизы и таджики не раскрыли меня и я решился.
Выйдя из лесу к железнодорожной станции, я побеседовал с женщиной в косынке и через тридцать секунд был арестован.
Теперь я прошу только об одном.
Объясните мне перед казнью, как правильно изъясняться на русском языке.
Прихоть? А тебе зачем?
Незачем! Последнее желание!
Я спросил её: «Когда ближайший поезд на Москву?»
«Не поедешь ты в Москву, бандеровец», – сказала женщина, достала из корзины свисток и засвистела соловьём.