Среди спасаемых вещей
так много нестерпимо лишних,
но ты –
единственный еврей,
переводимый мной на идиш.
Неочевидна тишина
застряв на выдохе,
на вздохе
бретелька падает с плеча,
дробится квантово на крохи
свет изумрудный.
"Я люблю"
звучит особенно и ново.
Ты поворачиваешь ключ,
где я
уже почти готова
к отождествлению с водой.
– Прости,
я это говорила.
Тогда другое –
стать собой.
Твоя ладонь – моё мерило.
В белёсой дымке негатив,
проводишь пальцами по снимку.
Глаз фонаря кровоточив,
и мы наверное смиримся
остаться в этой темноте
неискушёнными,
как звери.
Где каждый мог осиротеть,
но предпочёл молчать...
И верить.