***
Леониду Губанову, другу юности, чья жизнь оборвалась в тридцать семь.
Мы весёлый народ, каждый – лгун, и колдун,
даже там, где – сказать не могу...
Не реви!..
Потому нас в берёзовых рощах кладут,
мимо царских могил, но церквей впереди.
Не стояли у касс. Мы сводили на глаз,
точно радуги в небе, с концами концы.
Оттого нам и пелось.
И чёрт – не указ,
хоть кому-то, наверно, годился в отцы.
Потому были в яблоках кони для нас,
не на сале – петля, а сухая, как жердь;
потому в виноградниках –
Крым и Кавказ,
потому наши женщины прочих нежней.
Мы от лиха – в заплатах имели портки,
а уж если совсем, – точно мел, на мели,
пустяки – расписать травный храм у реки
для сверчков, чтоб как люди молиться могли.
Оттого, что мы молоды были и жгли,
не романы, а жизни, чтоб стало светлей,
неужели
остались за спички должны
и салат оливье на поминном столе?!
Будет колокол выть на цепи, точно пёс, –
отпусти окунуться хотя бы по грудь
в небо пенное то, над созвездьем берёз,
в ту далёкую, светлую грусть.