... и платье в бледно-розовый горох
дублировалось всем своим разлётом
в зрачках у кормчего.
И к коже цвета Стикса,
он припадал губами, как Харон,
который, слыша слабый птичий клёкот,
весло, как продолженье тела, стиснув,
шептал в ничто: "О, боже, как хорош
подземный мир, что ставится на локоть
царю всех мёртвых..." -
кормчий пишет письма
в края, в которых созревает рожь.
... о, как же в тёмно-карие глаза
смотреть без страсти?
Проплывая остров,
он смотрит вдаль, как смотрят чуя гибель.
И, словно пикой, силится пронзать
не так морскую гладь - как тёплый воздух,
в который её губы шепчут: "Гилберт..." -
а после шепчут, с ужасом: "Гроза ..." -
и с каждой милей звонче её возглас.
И вот челнок, увязший в белой глине.
И вот она, стоящая в слезах...