Всё пахло дымом, лаялось собакам,
и облака лежали серой ватой,
такую клали раньше между рам
у северных окон… Замысловато
пытаясь уберечь свои жилища
от ветра, что пронизывал дома,
но всё ж теплей, и кто беды не ищет,
смирялся с тем, что дом зимой – тюрьма.
Что ж, такова зима на северах…
А нынче это только начиналось,
переживём ли – на любых устах,
и кто-то мог не пережить, казалось.
Скуёт всё так, что мама, не горюй,
и снега будет, что и крыш не видно.
Куда ты на ночь? Лучше заночуй!
Не то остаться можешь инвалидом…
Сверкало всё… Там очень честный снег:
Я лёг и быть мне до апреля!
А с октября так это целый век,
и выносить ребёнка до капели
старались женщины. И зиму, с животом,
плели из бисера и шили торбоса,
протяжно напевали, и о том,
как ловко в тундре белая лиса
поймала мышь, и об оленях тоже,
и сколько до весны осталось дней…
…А мне во всё этом всего дороже
сверканье снега в памяти моей…