***
– Я Максим! – Крупный парень (в голове всплывает слово «детина»), широко улыбаясь коричневым ртом, ударяет себя по груди пятерней в перчатке-митенке и протягивает ее мне.
Пара пенсионеров на спортплощадке бодро брякают тренажерами. То, как они смотрят в мою сторону, обещает какой-то подвох.
Пожав Максимову руку, рассматриваю нового знакомого: выпирающий из-под расстегнутой куртки живот, синтетическая шапка-ушанка, кажущийся миниатюрным на покатых плечах рюкзак, маленькие смеющиеся глаза. А, ну да...
Максим взмахивает руками, делает боковые наклоны, приседы, иногда отлучается на освобожденный кем-нибудь из пенсионеров тренажер, но всегда возвращается и говорит. В речь его приходится вслушиваться, но в целом она понятна.
Вскоре я узнаю, что ему 43, и у него всё отлично («Друзья есть, работа есть. А что еще нужно?!»), что живет он в одной из ближних 9-этажек («У церквушки. Знаете?»), что отец у Максима – бывший танкист («Высокий такой, в шинели. Видели?»), а мама родилась в 48-м («Молодая, правда?»), что в здешнем пруду он купается круглый год («Даже сегодня!»), что иногда он седлает велосипед и едет в Узкое, что там, в Узком, два года назад помогал вытащить из воды утопленника («Бомжара. Обвязали веревкой и вытянули на плиты»), и наконец – снова про работу («ЧОП. Сутки через трое. Зарплата») и про друзей («А что еще нужно?»).
В недавней духоте вспомнился мне заснеженный лесопарк, подернутая ледком полынья в тропаревском пруду, румяные пенсионеры на брякающих тренажерах, а потом и не попадавшийся больше Максим.
Увиделось, будто идет он со своей нестаренькой еще мамой, рядом – высокий седой мужчина в длинной шинели с черными петлицами. В петлицах – маленькие золотые танки. В россыпи значков на сером сукне светится голубой эмалью «Отличник ВВС СССР».
– Привет, Илья! – Машет Максим рукою в перчатке-митенке. – Как дела?
– Всё зашибись. – Отвечаю. – Работа есть, друзья есть.
Мы оба смеемся понимающе: «А что еще нужно?»
Максимова мама, глядя на нас, улыбается немного устало, а строгий отец-командир подносит к виску прямую ладонь с натвердо сомкнутыми пальцами: «Так держать!».