Жил да был поэт.
И жила у него в носу длинная, зелёная, поэтическая сопля. Вокруг говорили: да подотри ты эту поэтическую соплю, что же ты, поэт, у себя под носом развёл! Разве так можно ходить приличным, интеллигентным людям? Папа поэта, лысый, обрюзгший, частный предприниматель, каждое утро лично проверял, есть ли в карманах у поэта бумажные платочки для борьбы с длинной, зелёной, поэтической соплёй. В каком кармане должны лежать твои салфетки?! Говори мне сейчас же! В левом или в правом? В правом или в левом?! Говори мне! Грозно спрашивал несчастного поэта папа-предприниматель. Поэт бледнел и нервно проверял каждый карман штанишек. С детства поэта насильно переучили писать левой рукой. Под действием этого насилия над личностью, поэт сломался и стал писать правой. Но теперь частенько путал, где лево, а где право. Потому, где именно должны находиться заветные салфетки, слева или справа, он не знал. Поэту было очень стыдно перед грозным папой. Поэт тихо всхлипывал и низко опускал голову, чтобы не смотреть в суровые глаза папе-предпринимателю. Но от этого зелёная поэтическая сопля поэта становилась ещё длиннее и медленно свисала поэту на тщедушную грудь. Поэт вообще был существом тонким, ранимым и очень обидчивым! От обид, которые наносил ему жестокий и безразличный к великой поэзии мир, поэт постоянно всхлипывал, бормотал своей сопле что-то под нос, а зелёная поэтическая сопля тихонько вздыхала. Так они и жили вместе. И были неразлучны. Сидит поэт, свои великие стихи пишет, и плачет над ними. А сопля нежно вытекает из красного носа и щекочет поэтову губу. Поэт то языком соплю слизнёт, то носом громко шморгнет! Не было сопле покоя в носу у такого плаксивого поэта!
И вот, как-то раз, поэт внезапно громко чихнул. Он жил в таком пыльном доме, что не чихать в нём по утрам было просто невозможно! Мелкая серебристая пыль полетела от старых книг в разные стороны. А сопля наконец-то освободилась от поэтического плена, полетела со свистом вперёд, и приземлилась прямо на стенку, где висела репродукция известной картины Сальвадора Дали. На картине Дали расплющенное, как масленичный блин, время медленно стекало с тонкой изящной тумбочки. Поэтическая сопля начала стекать рядом со временем, искренне радуясь что, наконец обрела свободу и независимость. Наконец-то есть ей с кем в мире посоревноваться! Я быстрее стеку с картины, чем ты с табуретки! Так кричала Времени зелёная поэтическая сопля, но неумолимо текущее время Гения не желало разговаривать с гадкой липкой зеленью на стенке. Я - зелёная поэтическая сопля из носа великого, но пока что не признанного Гения! Восклицала зелёная поэтическая сопля. Но гордое время молчало в ответ, не желая близости и родства. Потом сопля устала стекать, медленно начала засыпать, густеть, а там и вовсе засохла. Через неделю в дом к поэту пришла уборщица, тётя Валя. Она натёрла картину Сальвадора Дали до дырки, и очень возмущалась засохшей зелёной поэтической сопле. Это какую наглость иметь надо, нагло прилепиться к великому шедевру признанного во всём мире Гения! Тётя Валя была человеком неграмотным, ну откуда ей было знать о непризнанной гениальности хозяина сопли... Из-за зелёной поэтической сопли тёте Вале пришлось окончательно стереть текущее с тумбочки Время. Вместо времени на картине образовалась светлая Пустота. Время исчезло.
А наш поэт, он был так меланхоличен и плаксив, что тут же в носу развёл новую зелёную поэтическую соплю. И она была ни чуть не хуже старой. Новая, зелёная, поэтическая сопля стала игриво выглядывать из распухшего от аллергии, красного поэтового носа, и медленно стекать в стихотворения о несчастной, неразделённой, но вечной любви. А поэт шептал новой сопле о том, что когда-нибудь он трагично погибнет, и тогда, наконец-то его непременно признают! Но случится это только после смерти, как обычно случается в этом жестоком, глухом к поэзии мире.
Д.М.