САМЫЙ ТИХИЙ В МИРЕ ФЛОТ
У девочки был тихий флот. Самый тихий в мире флот.
Нет, не на Тихом океане. А в её комнате под шкафом.
Тихий – потому что бесшумный и даже немножко робкий и стеснительный. Вероятно, характером он пошёл в хозяйку. Руки – продолжение души. Вот и вложила она в него свою большую маленькую душу, любовно складывая кораблики из газеты. Слово «оригами» на ту пору девочке не встречалось, да и сейчас режет слух. Должно быть, раскатистое «р» тому виной. Вот, к примеру, в слове «буря» оно очень по делу: всё клокочет, стонет и ревёт. Слышите?.. А завывающее в буре «у» послушаем у великого Пушкина в «Зимнем вечере»: «Буря мглою небо кроет,/ Вихри снежные крутя…». Услышали? Ну так вот, буря случалась. С незавидным постоянством: раз в неделю. Она налетала внезапно, но строго по субботам, в виде банальной деревянной швабры, облепленной старым мокрым маминым халатом, с которым девочка раньше спала, когда мамы долго и мучительно не было дома по причине хрупкости её здоровья и то ли «язвости», то ли «язвенности», а то ли «язвительности» её желудка (вся эта пугающая медицинская терминологическая беспросветность означала одно: стойкое отсутствие самого дорогого – мамы). Да, девочка спала с маминым халатом, чтобы, до головокружения внюхиваясь в него, хоть на шажок приближаться к зыбкой мысли о собственной нужности и пригодности своей маме. Теперь этот когда-то душистый халат выступал в роли половой тряпки и нёс бурю и разрушение. Буря именовалась делово и сухо: влажная уборка.
Девочка не могла защитить свою флотилию. Она жутко нервничала, отчего у неё мгновенно потели ладошки, и грызла ногти. «Держитесь, корабли! – отчаянно думала девочка. – Флотик, миленький, потерпи… – одними губами умоляла она его, – и будет тебе чистая вода…»
Говорить об этом не полагалось.
И корабли молчали. Они ведь были из газеты. А газеты не разговаривают, пока их не начинают читать люди. А если и говорят, то только чужими голосами. Газеты и корабли роднит тихость и необязательность их существования. В принципе, человечество легко могло бы обойтись и без них: не было бы газет, люди быстрее выдумали бы радио, не было бы кораблей, сразу уселись бы в воздушные шары. Представляете, какой прогресс!.. Как, вы ещё не летали на воздушном шаре?! Это нужно немедленно исправить. Сразу же после завтрака!
После бури корабли были снова выстроены в ряд: от мала до велика (только, конечно, наоборот). Как на самом важном параде. Нет, парада кораблей девочка не видела никогда. Даже по телевизору. Зато! Зато она видела его сто миллионов раз в своём воображении, и её парад был реальнее и грандиознее самого настоящего и блестящего парада!
Мама иногда ворчала: «Тоже игру затеяла… Ты же девочка! По углам – всякий хлам». Папа о кораблях не знал ничего. Он совсем ничего не знал. Разве может что-то знать о жизни человек, не знающий, что в его родном дверном звонке – между молоточком и барабанчиком – торчит зубная щётка? Торчит нагло и вызывающе. И давно торчит: всё девочкино детство. И совсем не для того, чтобы чистить зубы. А для того, чтоб не орать, когда папа всю дорогу устаёт то от тяжёлой шофёрской работы, то от треклятой водки.
Говорить об этом не полагалось.
А между тем навигация была открыта. И флот плыл. В самом деле, не Арктика же под шкафом! Есть, между прочим, и батарея центрального отопления. А если она не спасёт, можно и окошко прорубить. Разумеется, о петровских планах девочка не имела ни малейшего представления, иначе её радужную детскую душу распирало бы от восторга и восхищения до тех самых пор, пока бы душа её не лопнула мыльным пузыриком или воздушным шариком… О, тогда бы погибла радуга… а что мир без неё?.. Но думали они с царём Петром Алексеевичем как-то подозрительно в одну сторону. Нет, всё же в разные. Потому что девочка думала хоть и родственно-созвучно, но всё же глобальней. Одним узким окном в Европу ограничиться она уже никак не могла. Она глядела шире – во все свои зелёные глазёнки – в самые синие-пресиние глазищи целого мира.
Вы думаете, ворох старых газет вечно пылился под шкафом?
Ничуть!
Во-первых, вечность не случилась, как не случается ничего.
Во-вторых, это был самый настоящий, самый живой, пусть и тихий (как рыбки в аквариуме), флот!
А где он сейчас?.. М-м-м… странный вопрос… Безусловно, тихо плавает в Мировом океане! Он у девочки такой тихий, почти ручной…
Говорить об этом не полагается.
Об этом полагается улыбаться!
Иллюстрация: Художник Роб Гонсалвес