При свечах.
Внимала тишина гудению машины,
Меж звёзд летевшей быстро и очень высоко.
О том, что было раньше и за спиной отныне,
Марго не размышляла… всё просто и легко!
Прозрачный лунный свет служил пушистым пледом,
Играл кудрями длинными прохладный ветерок.
Остались где-то в прошлом и горести, и беды -
Усвоен и как следует полученный «урок»…
О, сколь всего случилось в один недолгий вечер.
Не сомневалась, знала, к кому теперь везут.
Без страха и стыда открыла взглядам плечи,
А то, что есть в душе, навряд ли уж прочтут…
Всем сердцем берегла ту призрачность надежды,
Что ей представят шанс вновь счастье обрести.
И верой, не сомненьем, переполнялись вежды,
Вернуться к прежней жизни не мыслила пути.
И вот уже внизу видна Москва внизу под ними
Дрожащим ярким маревом, как озером, огней.
Алмазами сверкая, завала к себе, манила –
Нарядней ночь казалась во многом даже дней!
Шофёр их, птица-грач, не смог, не удержался –
В полёте исхитрился и колесо скрутил…
Автомобиль при этом к земле уже снижался,
И на посадку точно, умело заходил.
В Дорогомиловском знакомом всем районе,
В безлюдном месте (кладбище) их, оказалось, ждут.
Конкретно перед ней склоняются в поклоне.
Кто он, Марго встречавший? Сам Азазелло тут!
За кладбищем овраг заброшенный, глубокий.
Машину под откос: железо... что жалеть?
На снятом колесе грач чуждый, одинокий
Подпрыгнул к небесам – сумел с ним улететь!
Она опять на щётке, подруге, ставшей верной.
Встречавший на рапире усесться смог верхом.
Летят в дом на Садовой. Остановилась первой,
В эскорте Азазелло, вослед за ней, потом.
Глухою подворотней тихонько проходили.
Откуда-то навстречу им вышел человек.
И, вроде бы, бесшумно они совсем скользили,
Но что-то смог почувствовать: тревога из-род век…
Послышались шаги… но только вот, откуда?
Вокруг него пустынно… нет никого, темно…
Ох, он тут не один! Ну, надо же, вот чудо…
Но вряд ли обнаружат – не смогут всё равно!
Ночь на дворе… стоят… Кого здесь караулят?
Был от кого получен таинственный приказ?
Ещё один - в подъезде сидит себе на стуле…
Прошли бы и его невидимо на раз,
Когда б не гнусный дым вокруг него табачный,
От коего Марго вдруг кашель разобрал…
Вскочил, будто ошпарили, глаза свои таращит,
Но если не дано, то и не увидал…
Своим ключом поспешно квартиру отворили,
И сразу на замок закрыли за спиной.
«Нет света почему? Включить его забыли?» -
В пятидесятой тьма. Сказать хотелось: но…
Схватилась за рукав одежды Азазелло –
Не видно ничего, желанья нет упасть.
«Коня» её иль щётку забрал по ходу дела -
Сыграла свою роль, ненужной стала снасть…
Шли по ступенькам долго каким-то широченным,
Всё время как бы вверх, не видя своих ног.
Обычный дом, квартира… метраж в ней современный,
И как в себя, простите, вместить он это смог?
Но вот подъём закончен. Просторная площадка.
И здесь их поджидают. Кто держит огонёк?
Ещё один мужчина. В руке горит лампадка -
Её мерцанье, свет добраться им помог.
Представился: Коровьев! Нарочно ли для встречи,
Или уже для бала, а, может, ни с чего,
Надел прекрасный фрак на худенькие плечи,
Преобразивший облик, и к лучшему, его!
Раскланявшись изящно пред ней, пред Маргаритой,
Покорнейше просил последовать за ним.
Пошла, себя считая на вовсе с толку сбитой,
Всё мучилась вопросом тревожившим одним:
Как можно, как впихнули в такое помещенье
Ту лестницу, и зал, камин… Кто это смог?
Плюс этот полумрак… усугублял смущенье
Лампадки весьма скудный и робкий огонёк…
Куда-то добрели, и там стоял диванчик.
Коровьев обходительно ей предложил присесть,
А сам всё суетился, как будто служка, мальчик,
И всё благодарил… За что? Ну, как - за честь!
Внезапно, ни с чего, сказал раскрепощённо:
«Позвольте же и мне вблизи вас, рядом сесть!
Недоуменье вижу во взгляде изумлённом –
Я, уверяю в том, что свет здесь точно есть!
Не сомневайтесь даже! Так, на слово поверьте.
Пока вот ни к чему… не люб мессиру свет…
Не мучайтесь раздумьями, их мне передоверьте,
Получите немедленно подробнейший ответ!»
«Меня совсем не это, представьте, поразило,
А то, как вообще здесь можно разместить?»
«Ему, признаюсь вам, не то ещё по силам,
Представить невозможно, что может сотворить!
О пятом измеренье, к примеру, не слыхали?
А, впрочем, нет, конечно! К чему бы вам, зачем?
И вовсе ни к чему… и нужно-то едва ли…
Да, ну, такие дебри… Не нужны, больше чем!
Тут, к слову говоря, мелькал один проныра,
Который вовсе знаний особых не имел,
Из трёшки, из трёхкомнатной обычнейшей квартиры
Хоромы на пять комнат слепить почти сумел!
Вы спросите: а как? Легко - путём обмена.
Тем более возможно, коль есть что доплатить!
Остановили быстро трудягу-феномена,
Не дали обернуться, ту сделку докрутить!
Где он теперь не знаю, признаться, если точно.
В одном сомненья нет – конечно, не в Москве!
Знаком был с ним поверхностно, и более- заочно,
Но, если руку на сердце, зачем он нужен мне?
Однако же, оставим! Давайте к делу ближе.
Кто наш хозяин вам понятно или нет?
Про то, что вы умны, не говорите, вижу,
И даже представляю возможный ваш ответ!»
Не раскрывая рта, кивнула, мол, всё ясно!
А сердце от чего-то подпрыгнуло в груди.
Всё про себя решив, на всё была согласна,
Поверив безусловно – ждёт счастье впереди!
«Мессир, конечно, личность известная планете!
Так повелось давно! Так издавна идёт,
Что каждою весною для самых-самых в свете
Роскошный пир и бал он всякий раз даёт!
Однако же сам праздник по-разному зовётся:
Ста королей, к примеру, иль в честь большой Луны.
Со всех концов народу тут пропасть наберётся,
А так как холост сам, нет у него жены,
Нужна хозяйка действу. Для нас же поиск значит,
Причём необходимо и то ещё учесть,
Звалась чтоб Маргаритой, не как-нибудь иначе,
Во-первых, вот за что оказана вам честь!
Опять же, непременно была бы чтоб из местных.
И вот поскольку мы в эту весну в Москве,
Искали кропотливо, внимательно и честно…
Не много и не мало нашли сто двадцать две!
Всех рассмотрев строжайше, почти что не рыдали –
Сто двадцать одна из всех никак не подойдёт!
И вдруг случайно вас однажды увидали –
Вы – это то, что нужно! И он вас так найдёт!
Но чтобы не ввергать в ненужное смущенье,
Согласны вы иль нет хозяйкой бала стать?
Берётесь, принимаете теперь же приглашенье?
Нас поджимают сроки… нет времени искать…»
«Ну, что же? Я согласна! Не откажусь!» - решилась.
«Ура! – он прокричал – Тогда прошу за мной!»
Она самой себе по временам дивилась…
Пошли опять во тьме, глубокой тишиной.
Вдруг ощутимо что-то рукой слегка задела.
С испугу задрожав, чуть вскрикнула: «Ого!»
«А вот бояться вам совсем как есть не дело –
Никак и ничего, и даже – никого!
Бал будет очень пышным, от вас того не скрою.
Увидеть доведётся различных много лиц,
Власть представлявших раньше высокую собою,
Пред кем ложились люди без рассуждений ниц…
Но, что они пред тем, в чьём окруженье-свите
Имею честь - не ложно - теперь я состоять?
Надеюсь, признаваясь, не делаю открытий?
И вам ли, уважаемая, вот этого не знать,
Когда в самой течёт часть королевской крови?»
«С чего вы это взяли? Абсурдно по всему... –
На лоб от удивленья взлетели крылья-брови –
Поражена, не скрою!» - оборотясь к нему.
«Ну, что вы, королева? – откликнулся игриво –
Вопросы крови, знаете, я прямо вам скажу,
Сложнее всех труднейших вопросов сего мира!
А вы удивлены изрядно, как гляжу!
Но между тем, Марго, не стоит удивляться:
Поверьте, проверяли и даже много раз!
Живите, как привыкли. Смысл жизни – наслаждаться!
Коль будет интересно, закончу свой рассказ.
Одна из пра-пра-пра бабушек (запомните, учтите)
Шестнадцатый, представьте, любила очень век.
Французский трон... Коль что не так, простите,
Ведь вот как оно было, милейший человек!
Однако мы на месте!» - и загасил лампаду.
Исчезла, как растаяла, пропала на глазах.
Он постучался в дверь подряд два раза к ряду.
Её вновь охватил животный ужас, страх…
Дверь распахнулась тут же. За нею помещенье
В размерах весьма скромное. Что бросилось? Кровать.
Немедленно вошли. Марго в немом смущенье:
Что говорить уместно и где прилично встать?
Не сразу, но потом немного осмелела,
И осмотрела быстренько всю комнату кругом:
Бездымная свеча на поставце горела,
Ещё одна чуть дальше, в подсвечнике другом.
Кровать для сна разобрана давно, заметно смята.
Несвежих простыней на ней лежит гора.
И запах… Пахнет серой, и хвоей или мятой…
И столик небольшой… Там шахматы – игра…
Конечно же, и сразу узнала Азазелло
Нарядного - во фрак одет он был теперь.
Совсем нагая ведьмочка уверенно сидела.
Ещё громадный кот – невероятный зверь!
Сам Воланд восседал на сбившейся постели,
Не трогал разговором, чуть осмотреться дал.
Сорочка очень грязная на мужественном теле.
Похоже, с интересом за гостьей наблюдал.
Уставил оба глаза бесцеремонно… разом,
Минуя все приличья, упёрся в лицо ей.
Буравил взгляд насквозь до основанья сразу…
Захочешь, не забудешь до окончанья дней…
Про позу что сказать? Одна нога поджата,
Другую протянул на близ стоявший стул.
Загар навек пристал давным-давно когда-то.
В мозгу у Маргариты невыносимый гул…
Но рассмотреть хотелось… всё головой вертела:
Какой-то странный глобус… как если бы живой…
Красивый медальон… Жук? Потрогать захотела,
Но снова липкий страх обдал тугой волной…
Заметив это, Воланд внезапно улыбнулся,
Приветственное слово при том проговорил,
В поклоне, сколько мог, но вежливо прогнулся,
И сразу же прощенье за вид свой попросил:
«Нога болит, представьте! Вот Гелла её мажет!» –
Означенная ведьмочка отвесила поклон.
«И что же у ней там? – мелькнуло – Есть ли гаже?
Немедленно бы выбросить куда подальше вон!»
Тут кот нарочно явно с доски смахнул фигуру.
Та, прыгнув, укатилась куда-то под кровать.
А он нырнул за ней с размаху прямо, сдуру,
И ну ворочать что-то, там чем-то шуровать.
«А, ну вылазь, бездельник! Не видишь, у нас гостья!
Наверное, придётся нам партию прервать…»
«О, нет, мессир! Зачем же? Из-за меня? Ах, бросьте!
Пренепременно нужно и важно доиграть!»
Тот, помолчав немного, окинул снова взглядом,
Внимательнее прежнего, подняв крутую бровь:
«Коровьев прав, бесспорно! Она – другой не надо!
Заметна и весьма в ней «голубая» кровь!»
И тут же поманил её к себе рукою.
Та подошла, конечно. Принудил рядом сесть
Сюда же, на кровать, поблизости с собою:
«Кровь королевы в вас, свидетельствую, есть!
А, впрочем, я скажу открыто вам и честно:
Чего-нибудь другого от слуг своих не ждал!»
Потом уже к коту: «Узнать бы интересно,
Что под моей кроватью так долго ты искал?»
«А вот коня, мессир! Вдруг ускакал куда-то…
Какие-то лягушки нашёл вместо него…»
«Оставь чудить немедленно, кошак ты наш кудлатый,
Скажи во всеуслышанье – сдаюсь! Только всего!
Сейчас же вылезай, и если не достанешь,
То будем мы считать, что ты, друг, дезертир!
И проигрыш зачтём! Да, проигравшим станешь!
А как бы ты хотел? Такой тебе ранжир!»
«Нет-нет, и - ни за что!» - сию минуту вылез,
Зажав в одной из лап сбежавшего коня.
Ещё какой-то галстук оттуда тоже вынес,
Бинокль, по виду - дамский, усы под цвет огня!
«Я просто не могу! Вы на него взгляните –
Что этот кот с собою зачем-то сотворил.
Ты, что, с ума сошёл, прекрасного ценитель?
Зачем усы окрасил, под медь раззолотил?
И галстук… он к чему? Надень сначала брюки!»
«Ну, вот ещё – штаны… И вовсе не нужны…
И вовсе не пристали котам такие трюки.
А галстук… просто галстук! Они для всех важны!
Представить невозможно, чтоб я да оказался
На предстоящем бале, считай, один из всех
Без галстука совсем… да на глаза попался…
Чтоб тут же осмеяли, чтоб подняли на смех?!
Нет, я не понимаю, с чего в вас возмущенье?
Что вам опять не так? Пристали вдруг к усам…
Считайте коль хотите их цвет за украшенье!
И, коль на то пошло, ещё добавлю вам:
Передо мной как есть возникла вдруг проблема –
А стоит ли идти на этот самый бал?
Обидно, невозможно… такая вот дилемма…
И более того, могу сказать: скандал!»
«Ты снова за своё? Нет, просто бы признаться,
Мол, проиграл… бывает… К чему весь этот сказ?
В дешёвый блуд словами к чему опять пускаться?
Иль мы того не знаем, что в этом ты горазд?
Шах королю, любезный!» «Сейчас, сейчас, прикинем…» -
Сам в найденный бинокль к стёколышкам приник.
Марго сидит своей, совсем своей меж ними,
И, как они, смеётся: какой же кот шутник!
«Однако, как мне кажется, пора бы вам представить –
Вдруг Воланд очень громко с значеньем произнёс –
Собравшуюся свиту в полном своём составе.
Кто не знаком из них вам, ответьте на вопрос.
Кот Бегемот, наверно, ну и, похоже, Гелла.
Других же вы встречали и видели не раз.
Вот это вот Коровьев, а там вот Азазелло –
Полезен, даже много, в любом из дел горазд!»
Отвлёкся от доски. А там уже меж тем
Творилось несусветное. Какое-то смятение,
Потешное весьма и даже больше чем.
Ума иль, лучше, хитрости премудрой наплетение:
Оживший совершенно игрушечный король,
Растерянный безмерно, испуганно топтался.
Вокруг него строй пешек, и все пищат: «Не тронь!»
А он твердит уныло: «Пустое… всё... попался…»
«Однако я смотрю, швах дельце, плоховато –
Подшпилил Бегемота Коровьев ядовито –
Сдаваться вам придётся… чревато, ох, чревато…
Сознайтесь, полководец, что войско ваше бито…»
«Отстань, не отвлекай! И не спешил бы ты
Анализом игры, сей партии заняться!
Не торопи события, не подводи черты –
В стратегии со мной тут некому тягаться!
Не просто? Да, не просто – вот с этим я согласен.
Но знаешь, много хуже бывало положенье.
Немножечко подумаю и стану так опасен,
Неординарно вовсе! Отыщется решенье!»
Проговорив вот эдак, бинокль с шеи снял,
На что-то намекая, принялся корчить рожи.
Примолкший вдруг король подсказкам его внял…
Марго аж онемела: тут волшебство, похоже...
Король же скинул мантию, и медленно присел,
И словно испарился, исчез с доски, как сгинул…
Из свиты офицер, взгляд будто сквозь прицел –
Попробуй, возрази… ту мантию накинул…
На сторону скосив шкодливо хитрый глаз,
Невинным голосочком кот тихо вопрошает:
«А где же мне тут шаг, спросить посмею вас?»
По памяти мессир, не глядя, отвечает:
«Что за вопрос, любезный? На клеточке Г-2.
Там, где король, конечно! Внимательней глядите! –
При этом сам взглянул, чуть не вскочил, едва –
Ах, ты ж подлец негодный! Обманщик превеликий!»
Все замерли вокруг. Несчастный «офицер»
До паники, до ужаса решенья их боялся.
Куда бравада делась? Где взор через прицел?
Пощады не просил, но с жизнью распрощался…
Мессир (заметно каждому) зла даже не скрывает:
«Вот, разве, ты не шулер? Сдаёшься или нет?»
«А что мне остаётся? Все завистью пылают…
Сдаюсь, сдаюсь, конечно!» - послышалось в ответ.
«Достаточно тереть! – тот в явном раздраженье –
Леченье бесполезно! Чуть отвлекла игра…»
«А дайте, я попробую!» – услышал предложенье.
С чего Марго решила: вмешаться ей пора?
Он молча посмотрел, но ногу к ней подвинул.
Ладошкой зачерпнула – не мазь, огонь живой!
И принялась втирать… Смотрел, играя скулом…
«Вот это королева!» - вдруг кто-то сам не свой…
Коровьев даже встал. Сам Воланд удручённо:
«Твердят про ревматизм… Моей в то веры нет!
Да, ну! Идиотизм! – излишне возмущённо –
Уж я-то точно знаю причину своих бед.
Осталась эта хворь от ведьмочки беспечной…
Ах, хороша была – ещё с кем не сравнить!
Но не на всю же жизнь. Не может длиться вечно!
Три века не пройдёт, прервётся боли нить.
А вот, к примеру, вас ничто сейчас не гложет?
Нет ли какой печали вот в этот самый час?
Скажите, не таясь: вдруг кто из нас поможет?
Мы выслушать готовы подробнейший рассказ!»
«О, нет, мессир! О, нет! Пока что всё прилично!» –
Промолвила в ответ, не поднимая глаз.
«Ах, вот как? Хорошо! И даже преотлично!
Привлёк вниманье глобус, заметил я сейчас.
Подобного нет в мире! Представьте – уникальный!
Но вместе с тем, скажу вам, для пониманья прост.
Куда б вы ни взглянули, он сразу, как зеркальный.
Со всем, что происходит, надёжный, прочный мост.
Мне очень важно знать, что в мире происходит,
Быть в самом эпицентре событий, новостей.
Но те, кто их вещает, слов нужных не находит,
Все сплошь косноязычны, язык сплошь без костей...
Нельзя им доверять! А с ним легко и просто.
Вот, убедитесь сами: взгляните хоть сюда,
На этот край Земли! Похоже, это остров.
Залит сплошным огнём… Как видим, там беда…»
В указанный квадрат глядят вдвоём и что же?
Дома, горят, леса… Там женщина лежит…
Ребёнок в луже крови… Война идёт, похоже.
На лоб взлетели брови: «Уже не согрешит…»
Цинизм звучит в словах, улыбочка бездонна.
Нет состраданья вовсе… Марго же, как во сне…
«Как точно всё вершит великий Абадонна!»
«На чьей он стороне? Не встать бы против мне…»
«Чем больше узнаю, тем больше восхищаюсь.
Умны вы, Маргарита! Но, что о нём сказать?
Он беспристрастен вовсе! Тем и по нраву – каюсь!
Но вовсе не ужасен, берусь вам доказать!»
Тихонечко позвал. Тот тут же появился.
Худой до изможденья овал лица, очки…
Из ниоткуда вовсе внезапно проявился.
Она аж подскочила. Сама себе: молчи!
«Вам незачем пугаться! С чего вы так нервозны?
Испуг тут неуместен, поскольку он в очках!
К тому же, рядом я… И, разве же, он грозный?
Вы гостья, королева! И в мыслях бросьте страх!»
Махнул тому рукою – пропал, как не бывало.
Тут входит Азазелло и что-то зашептал.
«Вслух говори! Пусть слышит – таиться не пристало.
Она здесь не случайна, тем паче, скоро бал!»
«Так вот, мессир, явленье: красавица и боров!
Не званные, чужие, но та твердит: к Марго!
А он спесив настолько… Представьте, кажет норов…
Как поступить прикажете? Нас всем не до того…»
«Красавица? Наташа! Она, она, конечно!
Я с ними повстречалась. Она взяла мой крем.
А боров – наш сосед. Впрягла его беспечно.
Любви всё домогался. Противный больше чем.
Могу я попросить, её ко мне направить?
Она моя служанка, проверена давно!»
«Ну, что же? Воля ваша и на совсем оставить.
А борова – на кухню!» Марго в испуге: «Но…
На кухню, чтоб убить?» «Мадам, вы кровожадны!
Зачем бы убивать? Но не пускать же в зал?
Побудет пусть средь слуг, не на глазах, и ладно.
Нас не поймут, осудят…» - с усмешкою сказал.
«Но полночь уже близится… успеем ли, мессир?
Не всё определилось…» - вздохнул вдруг Азазелло.
«Да, в самом деле, ночь, и объявлять бы пир…
Друзья мои, подъём! Все по местам! За дело!»