Сегодня у нас в гостях тончайший лирический поэт, вырастивший свой живой сад на скудной и несовершенной, но благодарной и оттого особенно родной нам почве ежедневности… Встречайте: светлая и пронзительная Алёна Рычкова-Закаблуковская http://www.stihi.ru/avtor/alrychkova, знающая тайны жизни до самого острого донышка разбитой бутылки и до самого нежного лепестка худенькой ромашки…
Алёна, приветствуем!
Когда бог маленький... http://www.stihi.ru/2011/09/28/2963
Когда бог маленький он носит валенки.
Копает палочкой в сырой проталинке,
А после топает (в руке коробочка)
К сухой завалинке кормить воробушков.
Глядит внимательно, глазами Бога –
Кого по матери.. кому немного
Отсыплет радости. А нам, скорбящим,
Всё это кажется ненастоящим.
А бог не вредина (и в этом истина!)
Он недоеденных козявок выпустит
Туда где мокрая земля кукожится –
Авось, да выживут, авось размножатся.
Марина Чиркова (МЧ) – Вот-вот, так и живем, на авось но без ненужной жестокости. Среднерусская возвышенность) И особая прелесть этого стихотворения не столько в философии, сколько в ее преподношении: с озорным лицом. Озорство, достигаемое помрачительно богатым ингредиентным составом – тут вам и концепция Бога-ребенка, Бога-играющего, и лукавый божок-Эрот с небезобидными проделками, и извечная власть детей не только над ловимыми ими букашками, но и над собственными родителями (маленькие императоры однако), и устами младенца глаголющая истина… и парадоксальным образом отлично прижившийся тут же рядом «когда был Ленин маленький…»)
Гиперреалистическая красота деталюшек – одно копание палочкой в проталинке уже опрокидывает надкрыльями книзу, а там еще много чего, уютненького. Ничуть не абстрактно, пестрит живыми подробностями, и вовсе не антропоцентрично! чувство природы, одухотворенность всякой жизни, и равенство человека с другими живыми существами безусловны.
Да, и - не очень люблю говорить о рифмах, потому что в сущности они лишь ножик чтобы заострить стрелу, но внутренняя «не вредина»-«недоеденных» сокрушительно приятна!
Татьяна Комиссарова (ТК) - Как лучше сказать? Такие стихи не могут не нравиться? Обречены на успех? Просто – нравятся читателю? Всё это несёт какой-то лёгкий оттенок негатива – типа поэт, близкий массам, «масскультура». При этом перед нами чистая поэзия, прозрачная, искренняя, страдающая. Внешне простая, наполненная подлинными мыслями и чувствами, которые перетекают в сознание читателя, вызывая сопереживание. Безыскусность этой поэзии обезоруживает самого строго критика. Да, трогательно – но без умилённости, просто – без опрощения. Что можно еще желать от стихов?
Кстати, насчет озорства не соглашусь – мне слышится печаль: «Авось, да выживут, авось размножатся». Жизнь жестока и неприглядна. Увидеть в ней и взрастить добро – большой дар.
Я кутаю яблони… http://www.stihi.ru/2013/01/01/3961
Я кутаю яблони, словно детей готовлю к прогулке неблизкой.
По капельке свет отползает с ветвей вовнутрь оловянного диска,
Плывущего медленно в белой пыли привычной дорогой – на запад.
А саженцы малые, как журавли пружиня мосластые лапы,
Того и гляди – упорхнут к облакам, взмахнув на прощанье дерюгой.
Но разве поднимется чья-то рука сдержать их стремление к югу?
Случится такое я в землю врасту и стану глядеть обмирая,
Как кустик незрелый курлычет во льду, а сад словно дикая стая,
Встаёт на крыло и зовёт за кордон. Вот корни державшие мёртво,
Срываются с дёрна, не чуя урон и... в папиной куртке потёртой
Взлетает вожак у села на виду, скрывается прочь за оградой...
Я кутаю яблони в нашем саду. Я, папочка, знаю – так надо.
МЧ – Щемящее, трогающее, нежное… это она, очень Алёнина пронзительность, нота: «в папиной куртке потертой…». И папы нет, а куртка есть, и яблони есть, которые он сажал… Живой нерв, изнанка. И вместе с тем полная прозрачность, легкость – воздух, которым вздыхаем, вспоминая...
Трогательный незрелый кустик - тоже нельзя не вздрогнуть. Да, это Алёнин мир такой, не форсированный, не нажимной, а растворяющий в своей исключительной честности. Отличительная примета автора. Доверительно и смиренно, принимая и понимая.
ТК - Родители, семья, род – ощущать связь с ними так естественно. И чем прочнее эта связь, тем нужнее мы сами на этой земле – звено в бесконечной цепочке. А земля эта в весенних проталинах и яблоневых садах, с не вчера построенными жилищами, где в тёмных сенцах живет дух предков, где занавесочка в детской и пеленальный столик. И тут так очевидно, естественно и нужно присутствие Бога, о котором автор говорит просто, по-домашнему. И да, в такого Бога хочется верить.
А в тёмных сенцах светлый дух… http://www.stihi.ru/2015/01/01/143
"Ангеле Божий, хранителю мой святый…"
А в тёмных сенцах светлый дух –
дед Зиновей вздохнёт столетне
и двоеперстием осветит
ребячье темя. Ловит слух
тишайший дедовский полёт
И робко силится ручонка
дверей скрыпучую клеёнку
найти впотьмах, а дед сожмёт
ладошку мягко: вот скоба!
Под указующей ладонью
скользнёт, ладьёю по бездонью,
неслышно дверь. За ней изба
исходит светом. Вязкий мрак
ужом сползёт на дно ушата.
Дед козырнёт молодцевато
и вознесётся на чердак.
И после, в суматохе дней
усвоив твёрдо: «всяк по вере…»
так не одни откроешь двери
одной лишь верою своей.
Маме
МЧ – Стихотворный мир Алёны и женственный и одновременно ярко выраженный русский христианский (чуть старообрядческий и мистический). Чем ещё так сильна поэзия Алёны, это искренностью чувств, их одновременно и детской прямотой, «первичностью», и абсолютно взрослым принятием и грусти, и радости… и тайны.
Алёна, а вот такой вопрос – если бы у какого-нибудь (к примеру) змея-горыныча можно было бы точно узнать ответ на любой вопрос, но только на один – что бы ты попросила, какого знания?
ТК - Не буду первой, сказав: поэзия, да и искусство в целом – это прежде всего память. В этом ее глубинное родство с религией. Поэзия – порядок слов, религия – миропорядок. У меня ощущение, что Алёна – уединённый поэт. В этом уединении хорошо размышлять о Боге и сущем. Бог здесь в большой степени выражение стремления к порядку и гармонии, основанных на общечеловеческих ценностях. Которые, увы, размываются и стираются в современном мире.
Река http://www.stihi.ru/2016/04/23/8015
Как они /так/ живут никто не знает.
Пожимают плечами люди: вот, мол, два дурака.
А у них река через дом протекает.
Понимаете ли – Река.
И о чём бы там не твердили судьи,
У реки свои потайные смыслы –
Где убудет одно, там другое прибудет.
Русло выпятив коромыслом,
То ребёночка в дом заносит,
То выносит дощатый гроб.
И о чём у ней не попросят –
Норовит коль не в глаз так в лоб.
Колыханья всё да кохання.
Рыбный омут – тоска взахлёб,
Занавесочка в детской спальне,
Столик беленький пеленальный...
Соглядатай сам и холоп,
При реке, как при мамке родной,
Он налаживает уду
На ленка. А она у брода
Всё дудит, да дудит в дуду:
– Не позвать ли, мой свет, шамана?
Пусть он за стену перенесёт
Эту реку.
С Хамар-Дабана
Ветры дуют, шуга плывет
И раскачиваются снасти
На малюсеньком островке.
– Что ты, душенька, наше счастье
На Реке.
МЧ – одно из самых любимых мною стихотворений у Алёны, просторное и уносящее прохладной глубиной, где радость тихая, а печаль просветленная... Послушность героев превратностям Реки не есть ошибка/глупость, это широкий взгляд, полнота понимания о том, что такое жизнь. Но, конечно, так может не каждый, большинству гораздо удобнее думать что находишься на островке стабильности и владеешь своей судьбой сам. И не замечать, что на самом деле всего гораздо больше, и тебя уносит, уносит… и «у какого берега, цикада, вдруг проснешься ты?»
Алёна, еще вопрос, совсем не в тему, но зацепилось: японская поэзия тебе интересна ли?
ТК - Вот и узнала я про Хамар-Дабан. Из стихотворения, пожалуй, больше, чем из Гугла. «Колыханья всё да кохання» - вот замечательно. Да-да, всё от любви. Мой свет да душенька на Реке – подлинное счастье.
песчинка http://www.stihi.ru/2017/06/29/6551
да будет свет который будет нить
и по нему нам плыть с тобой и плыть
на ивовом листе сухой былинке..
в сандалике закатная песчинка
от белых глин у дома твоего
она почти не значит ничего
и дом не дом и разговор поник
и только где-то бродит твой двойник
и перочинным ножиком скребёт
пустой надежды ноздреватый лёд
под ним блукают царственный пескарь
с икринкой в брюхе горькая царица
когда бы слово вздумало родиться
перегорела б ночи кинов`арь
и к утру просветлели наши лица
МЧ – тема умолчания (непроизносимости) и двойника (разобщенности) как символ недостижимого и одновременно скрываемой оборотной стороны «я»... И мы длим (удваиваем) стихами прежде всего любимых… Здесь любовь безвыходна и печальна, но поразительным образом даже мысль о том, как могло быть, уже просветляет лицо. Это признак большого чувства… И его отражения в малом (ивовый лист, песчинка, рыбкина икра) только усиливают это впечатление. Да пожалуй всё, что мы говорим, это о любви. О чем бы ни, а на самом деле…
И интонационно в этом стихотворении (как и в «Я кутаю яблони», возвращаясь назад) прекрасна тихая женственность, мягкость и уравновешенность, та самая сила слабых, жалеющая, - которая несет на себе и трех слонов, и черепаху, и похоже вообще всю жесткую, подчас и жестокую, вселенную… Чем-то эти два стихотворения, и «Песчинка», и «Я кутаю яблони», напомнили мне прозу Веры Пановой и некоторые стихи Веры Инбер. Вопрос: Алёна, а сама ты с кем видишь свое поэтическое родство?
ТК - Замечательное стихотворение. Наполненное до краев силой и уверенностью, что мир прочен и устроен правильно несмотря на горечь несбывшихся надежд и «дом не дом».
Но когда бы слово вздумало родиться
перегорела б ночи кинов`арь
и к утру просветлели наши лица
Вот есть твёрдое убеждение: Алёне всегда есть что сказать. Не в пример многим, даже хорошим авторам, переливающим из пустого в порожнее. Понятия мелкотемье, безтемье, перепев многажды читанного не про нашу гостью.
О грызунах и ракообразных... http://www.stihi.ru/2013/03/28/7001
Приучай себя жить первозданно и просто.
Открывай по теплу все задвижки и лазы.
Видишь – тянется нить? Слышишь – щёлкают кросна?
Грызунов не пугайся и ракообразных –
Трёх упругих мокриц, что похожи на блёсны.
Дай им час, не таясь, по сырым половицам,
Выползать на просвет, по-мокричьи молиться,
Пересчитывать лапки и скудные вёсны.
В кладовой разгребая истлевшую вату,
Сознавая что мир твой отрезок не более,
Между крайних других, ты забудешь о горе.
Восполняя покапельно эту утрату,
(Вот она благодать и присутствие свыше)
Между старых картонок с потёртыми швами,
Бог задумал в тряпье узелок с малышами –
На плаву твой ковчег, коль плодятся в нём мыши.
МЧ – ужасно люблю всех живых тварей, ни змеи меня не отвращают, ни жуки-пауки, ни милые мышки (разве что когда они неожиданно выскакивают навстречу из дачного душа, кричу. но радостно)) Потому что живые, единокровные наши сотоварищи, чьи страхи и радости почти что те же что и у нас. У нас, правда, есть еще и главнейшее из всех искусств – поэзия. Но тем более.
Расскажу историю: однажды сидим в лаборатории, и вдруг в корзине для бумаг – бушевание и трепет. Подхожу – мышонок, пытается выскочить и не может, не допрыгивает до края. Усмехаюсь, кидаю туда корочку и оставляю – что будет. Через время ухожу по делу, возвращаюсь, спрашиваю коллег – что мышь? Они: да за ней тут мама её пришла, пришлось выпустить. Будни науки, 90-е гг)
ТК – Жить первозданно и просто – это очень сложно. И ведь еще не поздно попробовать, не поздно ведь?
Александра Инина - Для меня стихи Алёны - точка отсчета доброты. И самое любимое - узелок с малышами) "О грызунах и ракообразных... "
С подобного узелка начинается всё. Это точка Большого взрыва, это то самое слово, которое задумано где-то в домировом тряпье. И пока такие стихи есть - "на плаву твой ковчег".
Петра Калугина - Подборка так мне понравилась своей цельностью, пучковой точечностью посыла, что сказать о ней захотелось именно как о чём-то целом, не дробя ощущение на разборы каждого стиха по отдельности.
Самый броский и очевидный "стебелёк" в этом "пучке" – идея малости, конечно. Глобальной, всеохватной малости – малости божьей, малости тварной, малости дитячьей и, во главе угла, собственно человечьей. Малость как милость, благословение – ищите малости, умаляйтесь, идите к Богу этим путём, – таков, мне кажется, Алёнин "завет" своему читателю.
При этом Алёна Рычкова-Закаблуковская как автор меньше всего похожа на проповедника. Она не склоняет в свою веру, ни к чему не призывает. Ее жанр – исследование внутри лирического переживания. Или наоборот – глубокое, близкое к религиозному, лирическое переживание внутри исследования "мира малых сих".
В подборку помещены все возможные представители этой "малости": от насекомых и мелких грызунов до человека и Бога. Не забыты даже растения ("Я кутаю яблони"). Мир мал, нуждается в нежности и заботе, его нужно кутать, чтобы не озяб, подтыкать одеяльца по краям бесчисленных прорех и провалов в неведомое, беречь от оползания в эти бездны. "Колыхать и кохать" его надо, как это делает Река – водная ипостась Древа Жизни.
Бог, придумавший этот мир, тоже "маленький". Здесь мне вспомнились стихи ещё одного поэта, очень часто обращающегося к призме малости, любящего поэтически преломлять этот мир именно через неё. "Бог не старик, он – лялечка, малыш, – доверительно сообщает нам лирическая героиня Нади Делаланд. – Он так старался, сочиняя пчёлок.// Смотри, как хвойный ёжик непричесан, // Как черноглаза крошечная мышь..."
У Алёны к этой трогательной и милой (опасно близкой к ми-ми-мишности) концепции Бога добавлено важное слово – Когда. "Когда Бог маленький, он носит валенки".
То есть Бог маленький не всегда. Бывает он и стариком. И взрослым человеком, и человеком вневозрастным, вневременным, притчевым, обитающим со своей женой-половиной на берегу Реки.
Глубинная суть этой фразы, "Когда Бог маленький", открывается, если переставить слова местами. Бог маленький, когда... и далее продолжить: когда мы неравнодушны, внимательны к окружающему, когда склоняемся над цветком с любопытством и озорством ребёнка; когда нам интересно сосчитать, сколько хитиновых сочленений в жучьей лапке, тащимой торопыгой-муравьем мимо носка нашего пыльного сандалия. Бог маленький, когда у нас острое зрение и острое желание смотреть, видеть, запоминать. Можно продлить ряд в горизонтальной плоскости, но можно пойти на повышение: когда мы добры, открыты, великодушны, способны к состраданию и со-радости, когда мы сопричастны этому миру и нераздельны с ним.
Вторая важная составляющая (и объединяющая) подборки – это тема рода и родства. Отец и дочь ("Я кутаю яблони"), дух древнего деда и мальчонка, его потомок ("А в темных сенцах светлый дух"), муж и жена ("Река"). Родство бывает кровное и любое другое, но само его наличие между всем живым на этой земле – бесспорно. В иерархии родства кровное – самое важное, его "звенья" мощны и ощутимы, именно на них всё держится. Это магия особой связи, магия преемственности, создающая некий осмысленный структурный рисунок на фоне изменчивого демиургова хаоса и "связи всего со всем". Связь всего со всем – это хорошо, это тонко и метафизично, это про нас. Но все же, кроме этой ажурной полупризрачной паутины, как бы накинутой сверху на всё и вся, есть и другой вид связи, который не между всем и вся, а исключительно по гудящим, полным скрытого напряжения проводам крови, идущим от предков к потомкам сквозь толщи времён.
Алёна Рычкова-Закаблуковская не певец Рода, не зачарована сагой крови как таковой. Ее поэзия для этого слишком "легка" (в хорошем смысле). Легка и светла, да, не побоюсь этого сочетания слов. А про кровь – это тяжелое (в смысле увесистое, плотное), подробное и земное.
Но даже у лёгкой, ступающей чуть по-над-мирно Алёны этот мотив кровного родства – присутствует и пробивается сквозь любые другие образы и смыслы. Стихи не про это, но тем не менее "это" в них есть почти всегда, как толчки пульса на запястье.
Сюда же я отнесла бы образ Дома. В каждом из шести стихотворений подборки тем или иным образом упоминается дом или прилегающие к нему помещения и территории. Завалинка. Сад. Сенцы, чердак. Собственно Дом (сквозь который течёт Река, занося в жизнь его обитателей то новорожденного младенца, то вынося прочь гроб с покойником). Песчинка в сандалике... но не обычная песчинка, а – "от белых глин у дома твоего". Кладовая. Наконец, Дом-ковчег, благоденствующий, добротный ковчег, с символичным и так уютно описанным узелком с мышатами-малышами.
Если бы я писала эссе о поэзии Алены Рычковой, то назвала бы его как-нибудь так: "Философия божьей малости", или так: "Бог в домике", "Бог в узелке с мышами". Или ещё как-нибудь, но с обязательным присутствием слова Бог. Потому что Алёна, ни много ни мало, описывает Бога, или как бы даже "вышивает" Бога, или "вяжет" его, петелька за петелькой, добавляя в вязанье то пряди света мистического, неземного, то крапивную грубо-шероховатую нить "прозы жизни", а то какую-нибудь совершенно волшебную, до перехвата дыхания восхитительную, "малость и незначительность".
_______________________________________________
Итак, друзья, Гостья сезона с нами! Приглашаем вас присоединиться к разговору! О слове и молчании, о жизни, любви и судьбе… И не только.