...И всякий раз, когда луна в ночи
опять становится огромной, неизменно полной,
когда огарок монастырской восковой свечи
бесшумно гасит тонкою рукою полночь,
когда весь замок, заперев уста, молчит,
и птицы в старом парке тоже молкнут, -
луна срывает пелену старинных покрывал
и открывает тайные глаза зеркал…
Их тусклый взгляд, уставший от веков,
не в силах сбросить памяти оков,
и никому из них не ведом
тот час, когда случились беды:
кто был тот вор, что некогда украл
сияющее счастье из шумящих зал
и свет восторга из умытых глаз зеркал…
Теперь, лишь изредка, волшебной полнолунной ночью
за монастырскою замшелою стеной
собрание зеркальных одиночеств
под тяжестью проклятий и пророчеств
проводит ритуал очередной.
Глаза зеркал, открывшись, медленно скользят по кругу,
над лунным светом взглядом ворожат,
в который раз с надеждою глядя в глаза друг другу
и в горестном смятении дрожа:
там, в сумрачной бездонной глубине
грехи людские, стыд, пороки,
былые откровенья лже-пророков -
они по-прежнему на самом дне…
Увиденное некогда хранит надёжно память -
то, что свершилось и уже вовеки не исправить.
И содрогается от ужаса зеркальная душа,
скорбит и оплывает амальгама серебром,
уже нет воздуха, и нечем зеркалам дышать
от сплава ртути с человеческим безумием и злом…
Луна бледнеет, возвращая в тайный монастырский зал
плен невесомых паутинных покрывал
и закрывая вновь глаза зеркал…
Так ищут свет, перебирая в памяти былые дни,
те зеркала, о человеческих грехах скорбя,
не зная одного: а что б увидели они,
если б могли хотя бы раз взглянуть в самих себя…