Пианино расстроилось, стало фальшивить,
Сочинения калеча великих творцов;
Эта музыка нынче могла лишь тревожить,
Раздражать и поклонников, и мастеров.
Она их возмущала, бесила и злила,
И спешили они от неё убежать,
И известных творений могучая сила
Начала забываться, слабеть, исчезать.
Не желая от музыки всей отказаться,
Обратились за помощью все к скрипачу.
Он сказал, что он рад для людей постараться,
Для них пьесу сыграет, причём не одну.
Он принёс свою скрипку, мечту музыкантов,
Прикоснулся смычком к её нежной груди.
Были звуки похожи на вопли тиранов,
Невозможно их было покорно снести.
Своей фальшью, уродством ранили душу
И в сердца проникали с каждой нотой больной;
И как рыбы, попав на враждебную сушу,
Люди воздух хватали, отравившись игрой.
Так и души людей, если их не настроить,
Будут лгать и фальшивить, в мир страдания неся,
И в конечном итоге могут бойню устроить,
В бедах всех обвиняя, обелив лишь себя.
Это ли происходит? Прислушаться надо,
И ужасные звуки наши души пронзят.
Смертельные крики давно, как торнадо,
Над планетой чудесной, пугая, летят.
В этих смерчах и звуки чудовищных взрывов,
Стоны, плач и проклятия невинных людей;
К счастью, есть там и звуки прекрасных порывов
Чистых душ, не желающих этих смертей.
Но мелодия в целом пока что пугает,
Слишком много трагических, траурных нот,
И почти никогда боли крик не стихает,
Но когда же волна этой боли спадёт?
Лишь великие ноты должны доноситься:
Понимания, мира, созиданья, добра;
К сожаленью, пока это может лишь сниться,
И ещё не настала прозренья пора…