Пусть не Данте в руках, не Петрарка,
не особа из юрского парка,
ни фугас от которого жарко
может стать посредине зимы.
Только в опусах этих, признаться,
есть контекст для подобных вибраций,
кроме эго и кроме нотаций,
я ещё не погиб от сумы.
Мне не вреден ни парус, ни вирус.
Я родился в рубашке на вырост,
не надеясь на плюс или минус
и от водки немного запил.
И хотя моя шапка из меха
и не мне посвящается эхо –
я родился и умер от смеха,
и вообще незаметно грустил.
И от радости – я, и – от горя.
От судьбы до последнего моря
понедельнику вторником вторя,
Одиссеем уплыл по реке.
И хотя ничего мне не надо,
ты приходишь ко мне без доклада
без вина без вины виновато
в старомодном своём тупике.
Но не зря я тебя провожаю.
Ты горюешь меня раздражая.
Ты стоишь над горою – мужая,
как заправская родина-мать.
Ты разбило лицо и посуду.
Тебя любят и ценят повсюду.
Я тебя никогда не забуду,
даже если забуду дышать.
Для приличия нету резонов.
Поусердствуй в наземных поклонах.
Позаимствуй небесных жаргонов.
Поругайся с людьми обо мне.
Церемонии в традициях правил:
я тебя ритуально поздравил.
От себя ничего не добавил
только масла добавил в огне.
В незапамятно пошлом сюжете
я сижу на пардонной диете,
не уверен в народной примете
и инструкции: не обгонять.
То ли ноги боятся обряда,
то ли нет за спиной автомата,
но ни зла не хватает ни злата,
ни известной привычки хватать.
Лишь с барахты меняются бухты.
Не сезон уповать на продукты...
Своевременно портятся фрукты
и тенденции веских причин.
Ты впросак попадаешь, я – мимо.
И отечеством пахнет без дыма,
где дороги не жалуют Рима,
где открыто ведут в магазин.
Где не снится ни слава, ни дева.
При движении не тянет налево.
При пожаре ни страха ни гнева.
И гаишники в чём-то правы.
Даже звон на заре – не малина.
На лице пресноватая мина.
Это нету в сердцах господина
с препаратами от головы.
Экспонаты, приматы, приметы
пропадают без спросу как шведы,
как заочно рыдают поэты
и пылятся по сходной цене.
Как ни сходны они, как ни милы,
а воде присуждаются вилы,
и глаза наподобие могилы
профилируют в шкурной броне.
В незнакомом для грусти миноре
с несгораемой шапкой на воре,
с изумительным видом на горе
и с бутылкою в общих чертах.
Не судьба в алкогольной карьере
обретается с чувством потери,
где известно на личном примере
и несносно во всех падежах.
Пусть раскинулось море жестоко,
прикури от «Варяга» немного.
Покупайся в грамматике шока.
Позабудь, как устроено да,
где кончается нет, в чём изъяны.
Помоги им собрать чемоданы.
В досвиданьях масштабы и планы
неприкаянны как никогда.
Неуютные лунные взоры
не влияют на наши заборы,
на пикантные важные ссоры
и претензии горных вершин.
Только что-то, что вне обсуждения,
покидает порог ощущения
сквозь абсурд и его достижения
с подозрением на новый почин.
С предложением от шума и пыли
постелить резюме на могиле,
что, похоже, смогли, но забыли...
непосредственно встать и уйти.
Для меня как субъекта сознания
человек – протокол засыпания
и привет от второго дыхания
в направлении “всё впереди”.
В добрый путь... Запиши бога ради
меня в самые вредные дяди,
проводи на военном параде
и, вообще, извини ни за что.
Ты не обморок, я не цитата.
Всё, что нам, по хорошему надо...
по плохому светло и распято.
Мне довольно накинуть пальто.