Тропою забвенья уходят любимые люди,
друзья, навсегда молодые,
и старые судьи.
Уходят в беде и веселье,
уходят в труде и азарте,
и город родной превращается в точку на карте.
Так силы и мысли уходят тропою забвенья,
померкнут все чувства – останется сердцебиенье,
что всё тяжелей с каждым шагом,
неспешным, увы, невозвратным,
увы, непокорным, неловким,
увы, – не к парадным…
Земля позабыла следы и маршруты из прошлого,
а новь – не добро и не зло – только снежное крошево.
По снегу слепящему, выдержав два перебоя,
на площадь пойдёшь и увидишь,
что там всё чужое.
И битые в кровь мужики,
и паяцы народного пира –
лишь призраки юности из параллельного мира.
Бесслёзно, безбольно ты зимнюю вспомнишь влюблённость,
прогулки в семнадцать, молчанье вдвоём, невесомость
спонтанной улыбки и взгляда –
как ты был беспечен весенне,
озябшей щекою ложась на худые колени.
Ах, было же что-то и чистым, и важным, наверное.
Рад видеть, рад слышать – ценю даже то, что неверное.
Ударит в груди, в горле хриплой волной отзовётся
ночная тревога, как эхо пустого колодца.
И мамина синяя лампа,
что сон охраняла твой с детства,
уже не спасает –
от этой тревоги нет средства.
Осталось подняться, окно протереть рукавами
и сердце упрятать за ветрами и за снегами.
Плывя запорошенной льдиной
всё дальше тропою забвенья,
живым оставаться –
проклятие или везенье…
<2015>