Так повелось, что не было в роду
шутов, пробившихся в начальники,
хвастливых, говорливых какаду,
а лишь одни угрюмые печальники.
Вот и сидишь, печален и угрюм -
среди словоохотливых и юрких
глагол мой неподвижен, как изюм
внутри окаменевшей булки.