Сегодня утром в спортзале трое парней обсуждали, что лучше капитализм или социализм и один сказал с сожалением, что не успел вступить в комсомол.
Я тут же вспомнил одну историю и рассказал им.
Пишут, что в мировой литературе всего 36 сюжетов и все они, якобы, имеются уже у Шекспира, который, впрочем, не брезговал заимствовать из римских пьес – неважно.
Моя история претендует на 37-й сюжет, хотя я и не смог бы перечислить все 36 предыдущих.
У нас в 1987-м году на факультете забеременела комсомолка Аня.
Аня училась курсом старше и была из числа активистов.
Перестройка уже шла полным ходом, но она, казалось, не затронет сути человеческих отношений и моделей брачного поведения.
На марксизме-ленинизме я на вопрос о признаках загнивания капитализма ещё выстреливал: «Безработица, проституция, наркомания».
До сих пор уверен, что был прав – социализм имел другие признаки.
Аня была из тех активистов, которые не проявляли себя в общежитском быту. На собраниях же она выступала.
Замять дело не удалось – из Приднепровского села приехала Анина мать с требованием найти отца.
По слухам на комитете комсомола от Ани в узком кругу товарищей потребовали назвать отца ребёнка, если он комсомолец.
Аня назвала, но парень отказался жениться. Собрали комсомольское собрание старших курсов факультета – человек 300.
За столом, накрытым красной скатертью, сидел президиум. Не помню, был ли портрет Ленина, но на стене аудитории висели портреты каких-то учёных.
Бледная Аня сидела на приставном стуле в отдалении от президиума. Все, всключая меня, смотрели на живот Ани, который был ещё плоским.
Аня была худышкой, и её животу, даже на третьем месяце беременности могли позавидовать многие прихожанки нашего спортзала.
Отца вызвали на сцену, и он, пройдя по проходу, стал возле сидящей Ани – стул ему не дали.
Было несколько выступлений с трибуны. Начались прения. Кто-то выступил из зала.
Кроме тех, кто выступал по любому поводу, зал в условиях зарождавшейся демократии потребовал опросить свидетелей.
Аня проживала на женском блоке 9-ти этажного общежития с вахтером на входе, пропускавшим чужих до 23-00, а своих – до 24-00.
Мужские и женские блоки были вперемешку.
«Вы здесь находитесь для решения демографической проблемы», – сказал однажды нам преподаватель философии, дежуривший в общежитии и объяснил, что мы поколение детей-детей войны – внуков войны. Нас мало, значит и детей у нас тоже будет мало.
Совместные женско-мужские студенческие общежития появились в ВУЗах СССР в конце 70-х. Для рабочих эту меру ввести не решились.
За пять лет моей учёбы каждый ВУЗ города построил одно-два семейных общежития, о чём с гордостью сообщалось в прессе.
Первые семейные студенческие общежития появились в начале 80-х.
Отец Аниного ребёнка, насупившись, стоял возле Ани, слушая свидетелей, вернее свидетельниц – соседок по женскому блоку.
Те сообщили, что он часто приходил к Ане и, бывало, оставался до утра – Аня, как активистка жила в малюсенькой, но одноместной комнате.
«Признаешься?», – потребовали из президиума.
И тут отец не выдержал и в комсомольском задоре выпалил, что они с другом оставались у Ани по очереди.
Наступила пауза, которая закончилась взрывом зала и выходом по проходу второго отца.
Потрясённые свидетельницы подтвердили, что видели обоих.
Дополнительный ужас был в том, что первый отец, признавшись в содеянном, заявил, что второй тоже отец.
Смысл его фразы был в том, что он не должен нести ответственность как единственный отец, потому что У ЭТОГО РЕБЁНКА ДВА ОТЦА.
Он сказал эту фразу на украинском языке: «у циеи дытыны два батька».
Институт у нас был железнодорожный и экзамены по биологии мы не сдавали, но всё же…
Трагизм ситуации был ещё в том, что все понимали – если отец ребёнка не станет мужем его матери, он будет исключён из комсомола и автоматически – из института.
Считалось, что таким прямая дорога на Афганскую войну, откуда постоянно приходили цинковые гробы.
Слухи о том, что отчисленных студентов прямо из общежития увозят в Кушку – самую южную точку СССР на афганской границе поддерживались.
Правда была в том, что с нами училось немало бывших отчисленных студентов, прошедших Афганистан.
Хочу подчеркнуть одну важную деталь. Сегодня много пишут о двоемыслии советских людей, говоривших дома одно, а на собраниях другое – прямо противоположное.
Это было не совсем так. Никто из нас не видел противоречия в том, что служить Родине, выполняя интернациональный долг в Афганистане должны студенты, отчисленные за неуспеваемость или аморальное поведение.
Точно так же сегодня люди с портретами великомученика Николая идут крестным ходом мимо мавзолея Ленина, убившего не только самого Николая, но и его детей.
Точно так же сегодня люди с портретами Бандеры идут мимо памятнику Богдану Хмельницкому по проспекту его имени.
Я вполне отдаю себе отчёт в том, что мог бы оказаться среди первых и вторых, потому что 30 лет назад не видел противоречия в том, что защищать Родину должны двоечники, пьяницы и развратники.
Дали слово матери Ани. Она сказала, что главное, чтобы отец вступил с Аней в брак иначе в село возвращаться нельзя.
За то чтобы выслушать мать мы голосовали отдельно - мать Ани не была комсомолкой.
По словам матери, после ЗАГСа можно было развестись, но в селе появиться нужно было обязательно.
Выступил активист Василий. Он выразил негодование тем, что женившийся отец будет наказан, а неженившийся отец избежит наказания браком.
Наказание для Ани не обсуждалось, в чём проявилось, я считаю, новое мышление и демократические процессы в советском обществе.
Зал неистовствовал, галёрка орала и топала ногами.
Большинство понимало абсурд происходящего, но события на собрании развивались слишком быстро и логика не работала.
Лично я после фразы о двух отцах ребёнка находился в каком-то дурмане, который не полностью испарился до сего дня.
Фраза «У циеи дытыны два батька» до сих пор стоит у меня в ушах.
Заключительная часть собрания прошла в таком шуме и грохоте, что результаты были понятны не всем.
На голосование был вынесен вопрос о строгом выговоре обоим отцам.
В дальнейшем ходили разнообразные слухи. Утверждалось, что все трое взяли академический отпуск, что для Ани было естественно.
Один из отцов якобы не вернулся в институт, а другой отец окончил, но точно мне это неизвестно.
«Оба толковые студенты. Очень жаль», – сказал доцент Нестеренко, обсуждая с нами произошедшее.
Нестеренко был зверь, и заслужить у него похвалу было не просто…
Аниному ребёнку – я откуда-то знаю, что у неё сын – в эти дни как раз 30 лет.
Возможно, он тоже задумывается о том, что лучше – социализм или капитализм.
Правильно задумывается – нельзя терять мысль.