А ты не заглядывал долго –
Без малого тысячу лет,
Но в сердце мне впился осколком
Осеннего вальса куплет…
Смотри: новогодняя елка
На Пасху ударилась в цвет!
Стоят, не намолены, лики
В нетопленном терему,
Лежат, не прочитаны, книги,
Которые мне по уму…
Хоть ум мой высот невеликих:
Я даже себя не пойму.
Входи, не топчись в коридоре –
У нас не парадный подъезд.
Oh, мy dear guest! I'm so sorry,
Хоть совесть меня и не ест.
Но соль проливается к ссоре –
Не надо чувствительных мест!
Смотри ка: вино, ежевика…
Дары не раба, но – волхва!
Но ради ли этого мига
Столкнулись в ночи острова?
Ведь я – только пыльная книга,
Хоть память моя и жива.
Садись, расскажи, как ты с нею,
С женою своею, живешь?
Я, милый, давно не бледнею,
Глотая бесстыдную ложь,
Но, знаешь, я вмиг сатанею,
Когда ты о долге поешь!
Поешь моих едких двустиший,
Испей моей ночи до дна…
Да тише, прошу тебя, тише –
Восходит такая луна!
Теки со мной ниже и ниже,
Ведь я-то тебе не жена…
Останься. Нет, правда, останься!
Зачем уезжать на такси?
Есть право последнего танца,
Есть право пощады просить.
Под нежной ладонью Сен-Санса
Дрожит путеводная нить.
Чертями в пустующем храме
В нас бродят былые века,
Обветренными губами
Прильну к завитку у виска…
Нельзя оставаться рабами
Нам после такого броска!
Мы богу – не меньше, чем дети.
Неужто он мне не простит
Одно на двенадцать столетий
Свиданье с тобой во плоти?
Он нам не судья, а свидетель,
И сам ты меня не суди.
В нас поровну этого яда
И меда последней любви.
Не надо, любимый, не надо
На удочку эхо ловить,
Достаточно долгого взгляда,
Чтоб выжечь клеймо на крови.